– Во-первых, у вас еще есть двенадцать часов на завершение центровки, капитан, – холодно ответила Доминика. – Если требуется дополнительный технический персонал, я распоряжусь о переброске специалистов с других кораблей. А во-вторых, никто и не собирается палить по противнику из-под толщи воды. Мы лишь спрячемся в океане до поры до времени…

– Проблема не во времени, а в отсутствии необходимой координации между кораблями нашей дивизии, которая сейчас похожа на сотканной из лоскутков одеяло, – возразил Громов. – Каждой твари по паре… При всем уважении, госпожа вице-адмирал, ваше пребывание в медотсеке… то есть, ваше отсутствие привело к еще большему непониманию между нами и командирами вашей бывшей 12-ой «линейной»…

В отсеке повисла напряженная тишина. Намек Громова был очевиден – в результате длительного отсутствия Доминики 2-я «ударная» дивизия осталась без четкого руководства и теперь не готова к полноценному участию в операции из-за каких-то там терок между русскими и ее мадьярами…

Доминика медленно выпрямилась, её зеленые глаза сузились. Когда она заговорила, её голос был спокоен, но в нем слышался металл:

– Капитан Громов, вы освобождаетесь от командования крейсером. Ваш старпом примет командование и обеспечит боеготовность корабля к указанному сроку.

Громов побледнел:

– Госпожа вице-адмирал, я лишь указал на объективные трудности…

– Вы поставили под сомнение мою компетентность перед лицом старших офицеров дивизии, – отрезала Доминика. – Это недопустимо. Вы свободны, капитан.

Громов, сжав губы, отдал честь и покинул отсек. В воздухе повисло ощутимое напряжение.

– Кто-то еще хочет сообщить о «объективных трудностях» во взаимопонимании между экипажами? – спросила Доминика, обводя взглядом присутствующих. – Нет? В таком случае, продолжим.

Она вернулась к обсуждению тактического плана, детально объясняя роль каждого корабля дивизии в предстоящей операции. Её изложение было четким, логичным, без единой запинки или момента неуверенности. Но внутри Доминика ощущала растущее беспокойство. Реакция Громова была не случайной – он лишь озвучил то, о чем думали многие. Её авторитет был подорван, вероятно, неумелыми действиями на первом этапе противостояния с Илайей Джонсом, а затем, и пленом, и теперь ей предстояло заново завоевать доверие своих офицеров.

Когда совещание завершилось, и офицеры разошлись выполнять полученные приказы, в отсеке остался только капитан-лейтенант Аристов.

– Госпожа вице-адмирал, – начал он осторожно, – возможно, решение по Громову было слишком… резким. Он опытный командир, и в его словах была доля правды.

Доминика медленно повернулась к старпому:

– Вы тоже считаете, что я не готова командовать дивизией, капитан-лейтенант?

Аристов выдержал её взгляд:

– Нет, госпожа вице-адмирал. Я лишь предлагаю учитывать реальное состояние людей. Экипажи обеспокоены предстоящей операцией. После тяжелых потерь у Кронштадта многие не уверены в своих силах.

– Неуверенность – роскошь, которую мы не можем себе позволить, – ответила Доминика, забирая планшет с тактического стола. – Не в тот момент, когда флот Грауса приближается к системе. Мне нужны командиры, готовые выполнять приказы, а не сомневаться в них.

– При всем уважении, госпожа вице-адмирал, – Аристов заговорил тише, но настойчивей, – экипажи нуждаются в уверенности, что их командование… в полном порядке. Слухи о вашем состоянии после плена…

Доминика резко повернулась к нему:

– Какие именно слухи, капитан-лейтенант?

Аристов на мгновение замялся, но затем решился:

– Говорят, что вы вернулись к командованию против рекомендаций медицинской службы. Что у вас бывают… эпизоды потери концентрации. Что вы все еще переживаете последствия допросов на «Юте».

Доминика почувствовала, как внутри поднимается волна ярости. Не потому, что слухи были ложью – они были в значительной степени правдой, – а потому, что её личные трудности стали предметом обсуждения среди подчиненных, которые, похоже, начали искать любой повод для смены своей «неумелой» командующей.

– Я ценю вашу откровенность, Аристов, – произнесла она, удерживая голос ровным. – Но запомните: моя личная борьба – это мое дело. Единственное, что должно волновать экипажи – это моя способность командовать. И я докажу её не словами, а действиями в предстоящем сражении.

Она сделала паузу, ловя на себе холодный взгляд своего нового заместителя, поставленного сюда на замену капитана Надя, которого в прямом эфире расстреляли люди Джонса.

– Сейчас дивизии нужна твердая рука. Сомнения в командовании могут стоить нам победы и жизней экипажей. Вам придется просто подчиниться мне, капитан-лейтенант.