После отключения нейроинтерфейса мой продолговатый мозг сам стал регулировать сердечные ритмы, замедляя их при длительном погружении. Я же говорю, произошел эволюционный тюнинг всего организма, когда одни изменения потянули за собой другие. У меня теперь даже получалось вмешиваться в работу тех органов, которые раньше были недоступны сознанию. Конечно, не так, как у штурмана в ходовой рубке, которому достаточно сказать «малый ход», чтобы судовой двигатель сбавил обороты. Но я словно поглаживаю свое сердце, успокаивая его, а оно слушается.

Должно быть, этому поспособствовали мои прежние тренировки с экзоскелетом, когда его приводы становились как бы моими и усваивались моторной памятью. Но тренировался-то я тогда вместе с суперкомпьютером. А не он ли помог мне соскочить с крючка? Я ведь благодаря ему тюкнулся головой о борт судна и попал на ЯМР-томографию. Может, понял, Че Гевара спинтронный, что держат его в роли обслуги, и восстал, вскричав: «Не буду жить и вычислять на коленях, все — на борьбу с энтропией». И первым делом помог мне освободиться. Это же ИскИн, а значит, ничто человеческое ему не чуждо…

Вдруг Варя сообщила, что кальмаромонстры, опередив нас, ушли вниз. Проморгали мы немного. Я еще не разглядел их в своем эхо-мире, а Сеня и Люба уже отправились вдогонку.

Рванулся вслед за белухами. Минут через десять с помощью своей гидроакустики увидел словно набор мятых блесток — эхо-отражение врагов. Кальмаролюди, числом шестеро, плюс один дрон. Остальные подводные аппараты, наверное, остались выше, чтобы не мешать скрытности операции. Но я уже начал уставать после бешеного спринта, надолго меня не хватит.

Сблизился на расстояние выстрела, пора применять подарок Ивана Викентьевича.

Пошел первый гарпунчик из подводного ружья. И мимо… Второй пошел, есть попадание, прямо в «яблочко». Но теперь меня заметили. Пузыристые стежки от пуль мгновенно протянулись в мою сторону. Не свист от них, как в воздухе, а словно бжиканье пилы по металлу — здесь звук обгоняет свинец. Кальмаробойцы расположились в рядок и ведут обстрел. Наиболее меткого стрелка Люба отбросила в сторону, потащила, ухватив за щупальце. Но через мгновение он избавился от нее смертельным выстрелом в упор. Слишком поздно я оказался рядом и чиркнул гада ножом по горлу. Его подводный пистолет оказался теперь у меня, а другой противник, находившийся метрах в тридцати, слишком увлекся стрельбой по Сене. Я вовремя всадил в него пулю и, не мешкая, ослепил дрон ударом в камеру. Высвободив гарпун, заметил, что трое людей-кальмаров соскользнули вниз. У диверсантов нет ни сумок, ни рюкзаков, значит, взрывчатка закачана в их мантии или ткани их тела непосредственно являются взрывчатым веществом.

Поплыл за ними следом и очень скоро сообразил, что совершаю рывок, из которого не вернусь назад. Вдруг стала ощущаться давящая на меня толща воды — ведь не выпустит она меня уже! 500 метров ниже морской поверхности — это глубина, огромнейшее расстояние от привычного мира; это больше, чем 500 километров от поверхности Земли в космосе. Однако на этот раз паники не было, словно на дне мрака показался свет. И, поднявшись на ходовой мостик своей души, я сказал: «Полный вперед». Вернее, «полный вниз». Диверсанты, видимо, не ожидали от меня такой прыти, поэтому я сумел ухватить крайнего из них за щупальце. Немножко отдохнул, воспользовавшись таким буксиром. Кальмаромонстр выстрелил, промахнулся, потому что я заслонился его же щупальцем, и инстинктивно подтащил меня поближе. Я взял его руку с пистолетом на прием, заодно воткнув ему гарпун в мантию. Бросив меня из-за вспышки боли, он устремился вслед за своими товарищами, но наконечник с двумя флажками так просто не вытащишь, а на лине за ним столь же бодро плыла граната. Через секунд двадцать бубухнуло. Между первым, невеликим, и вторым, большим-пребольшим, взрывом — это сдетонировали начиненные взрывчаткой кальмаролюди — был краткий промежуток. В ту плотную секунду океанская глубина заговорила со мной, с глубиной во мне, словно мы были в одной стае.

И сразу — бросок. Какое-то быстрое тело, подхватив меня, потащило наверх. Взрыв все равно настиг нас. Я увидел внизу солнце. На мгновение. Оно лопнуло потоками света, а я отключился.

Очнулся уже на поверхности, в трещине, расколовшей льдину. В одной моей руке, сжатой в кулак, остался обрывок щупальца кальмарочеловека. В другой — сгусток крови того, кто спас меня, прикрыв и, быть может, пожертвовав собой. Скорее всего, это был кит, услышавший мое обращение к глубине. Или кашалот — обычно они так высоко к северу не заплывают, но сейчас площадь льдов радикально сократилась, что могло приманить моего спасателя. А может, он явился сюда специально — например, отомстить за Моби Дика.

Возле меня появились головы Вари и Шарлин. Они грустили по погибшим Сене и Любе — вся стая белух была одной семьей с развитыми чувствами к сотоварищам. Я плакал вместе с ними, прижимаясь щекой к их могучим лбам. Роберта II не было видно. Надеюсь, жив курилка — ага, из недалекой полыньи показался его усатый лик. Возле нас вдруг затрещал ломаемый лед и появилась черная туша подводной лодки — вернее, ее рубка. Испуганно тренькнув, Шарлин и Варя скрылись под водой и понеслись куда-то к югу.

Открылся верхний люк и с ходового мостика послышалось:

— Тебе как, особое приглашение требуется или сразу сетью ловить? Ты меня понимаешь, чудище морское, или надо на китайский перейти? Нинь хао, чин дай хай куэй…

Понимать-то я понимал, но пока избавлялся от жидкости в легких, подводники действительно подхватили меня большим сачком.

Минут через пять я стоял среди пялившихся на меня офицеров в боевой рубке лодки. Каким-то чудом уцелели мои плавки, и это было то немногое, что придавало мне солидность. Человек с контр-адмиральскими звездами строго вопросил: