— Наверное, — ответила, не двигаясь с места. Потом набрала воздуха в лёгкие: — Хотя...

— Хотя? — его бровь изогнулась, а в глазах мелькнуло что-то тёмное, опасное.

— Можно ещё кофе, — слова вырвались сами собой. — В благодарность за помощь. И, может быть, я угощу вас своим фирменным десертом. У нас осталось немного выпечки.

Уголки его губ дрогнули:

— С удовольствием. Особенно если это будет ваш авторский рецепт.

Наши руки разомкнулись, и я сразу почувствовала холод. Направилась к кофемашине, ощущая его взгляд как физическое прикосновение. Руки слегка дрожали, когда я доставала чашки. Чёрт, Вера, соберись! Это просто кофе. Просто разговор. Просто...

Ничего простого.

Кофе и пирожное с карамельной начинкой — мой секретный рецепт, который я никогда не включала в меню кофейни — получились идеальными. Или это просто вечер был таким?

Мы сели в кресла у окна. Снег за стеклом превратился в настоящую метель, укрывая город белым покрывалом. Внутри кофейни было тепло и тихо, только потрескивали батареи да гудела кофемашина. И это новое чувство, от которого покалывало кончики пальцев. Предвкушение? Надежда?

— Знаете, — сказал вдруг Кирилл, пробуя десерт, и его глаза расширились, — это действительно восхитительно. У вас настоящий талант.

— Спасибо, — я опустила глаза, чувствуя, как щёки заливает румянец. — Это рецепт моей бабушки, с небольшими изменениями.

— Я верю, что в жизни не бывает случайных встреч, — сказал он, наблюдая за снежинками, танцующими за окном. — Каждый человек появляется с определённой целью.

— И с какой целью появились вы? — мой голос дрогнул, в горле пересохло так, что пришлось сглотнуть.

Кирилл повернулся ко мне. В его глазах отражались огни фонаря — тёплые искры в тёмной глубине.

— Может быть, чтобы помочь вам переставить мебель, — уголки его губ приподнялись в улыбке, от которой в животе что-то сжалось. — А может, чтобы напомнить о мечте.

Я спрятала лицо за чашкой, делая глоток уже остывшего кофе. Пальцы предательски подрагивали.

— А я? — спросила, стараясь звучать непринуждённо. — Какова моя роль в вашей истории?

Он помолчал, барабаня пальцами по столу. Эти руки — сильные, с мозолями на ладонях — казались созданными для того, чтобы строить.

— Возможно, показать, что даже в самом обычном месте может скрываться что-то удивительное, — произнёс он наконец. — Как ваши десерты — простые ингредиенты, но вместе они создают нечто... особенное.

Последнее слово он произнёс так, что по коже побежали мурашки. Наши взгляды столкнулись над чашками, и время замерло. Я слышала, как бьётся моё сердце — громче, чем тиканье настенных часов.

— Я бы хотел увидеть вас снова, Вера, — его голос стал ниже, интимнее. — Не только как клиент кофейни.

Воздух между нами сгустился, стал почти осязаемым.

— Я бы тоже этого хотела, — слова вырвались прежде, чем я успела их обдумать.

Чёрт. Слишком прямо. Слишком откровенно. Но его улыбка — медленная, тягучая, как карамель — стоила этой минутной слабости.

Он протянул руку через столик. Секунду я смотрела на его раскрытую ладонь — приглашение, обещание, вызов. Потом вложила свои пальцы в его.

Ладонь была тёплой, шершавой, и когда наши пальцы переплелись, по телу прокатилась волна жара.

— Знаешь, — он наклонился ближе, — ты краснеешь каждый раз, когда я смотрю на тебя дольше трёх секунд.

— Неправда! — возмутилась я, чувствуя, как предательский жар заливает щёки.

— Вот как сейчас, — он рассмеялся, и морщинки в уголках глаз сделали его лицо ещё привлекательнее. — Это чертовски мило.

— Просто здесь жарко, — пробормотала я, хотя батареи еле теплились.

— Ага, — он подмигнул. — Особенно когда я делаю так.

Его большой палец медленно провёл по моей ладони, и я чуть не подпрыгнула от электрического разряда, пробежавшего от руки прямо к сердцу.

— Это нечестно, — выдохнула я.

— А кто сказал, что я играю честно? — в его глазах плясали черти.

За окном кружился снег, укрывая прошлое белым саваном. В перестановленной кофейне, среди новых очертаний знакомого пространства, воздух звенел от напряжения. Я смотрела на наши соединённые руки и понимала — это начало. Начало чего-то опасного, запретного и абсолютно неизбежного. И, боже, как же мне этого хотелось.