Мы заранее обговорили со стариканом, как он будет проводить это театральное выступление. Можно, конечно, и повзаимодействовать с нашим единственным “зрителем”, но я очень надеялся, что до этого не дойдёт. Я всё-таки химеролог, а не пыточных дел мастер. Да, и Степаныч тоже не любитель зазря людей мучить. С другой стороны, он прямо сказал, что готов хорошенько приложиться по этому дурачку, если понадобится. По его словам, некоторые люди только кулак понимают. Тогда сразу вести себя хорошо начинают.

– Ээээ…мужики, вы чего? Серьёзно, что ли? – проникшись сгустившейся атмосферой мрака и ужаса, заголосил пленник.

– Да нее…это мы шутим так. Ты вот пошутил, когда меня убить хотел, а, в итоге, невинного человека инвалидом сделал. Вот и мы юморить сейчас будем. Обещаю, обхохочешься, – с кровожадной улыбкой сообщаю я.

– Пальцы первые обрабатывать будем? – закончив раскладывать “набор юного палача”, уточнил Василий.

– Да, материал, вроде, крепкий. Вон, как хорошо держится. Ещё не заплакал даже, умоляя нас остановится. Так что давай сразу с яиц, – оценивающе взглянув на мужчину, ответил я.

– Эх, тогда в стуле придётся сначала отверстие делать. Возня лишняя, – посетовал старикан.

Пожав плечами, я наблюдал, как пленника поднимают, садят в угол и минут за десять выпиливают неаккуратную выемку в сидении стула.

– Пойдёт. Эй, портки сымай, мне самому мараться не охота, – грозно прикрикнув на сжавшегося в дальнем краю подвала мужика, гаркнул Василий.

– Аааааа!!! Твари позорные! Живым не дамся! – неожиданно заорал тот и, вскочив на ноги, ринулся к двери.

И, разумеется, тут же получил хороший пинок от меня в бок.

Кубарем покатившись вперёд, сочно врезался головой в стену и, тихо всхлипывая, затих.

Тяжело вздыхая, мы вдвоём со Степанычем подняли его и, притащив обратно, усадили на дырявый “трон”. Кое-как стащили штаны и тут же закашляли от нестерпимой вони. Кажется, этот молодец хорошенько так обгадился от страха.

– Перчатки бы…, – брезгливо протянул Василий.

– Держи! – широко улыбаясь, протянул я ему пару, которую, на всякий случай, захватил с собой из лаборатории.

Угрюмо хмыкнув, старикан натянул изящные перчатки из тонкой кожи, которые я использовал при работе с некоторыми реактивами. На его массивные ручищи они налезли с трудом и, кажется, кое-где даже треснули. Ну всё, теперь придётся новые искать.

Стараясь минимально касаться этого гадкого экземпляра рода человеческого, Степаныч “освободил” тестикулы и хорошенько всё зафиксировал. Теперь у пленника были не только связаны руки за спиной, но и нижние конечности плотно прикручены к ножкам стула.

– Начнём-с! – самому себе сказал старик и взял со стола пассатижи.

Пощёлкал ими перед находящимся в полном коматозе мужичком и, не увидев никакой реакции, опустился ниже. Стоило только холоду металла коснуться сжавшегося достоинства пленника, как он тут же очнулся и, переходя на фальцет, истерично заверещал, прося остановиться.

– Так мы еще и не делали толком ничего, – удивился я.

– Я скажу, я всё скажу! Яйца только не трогайте! – продолжал голосить он.

– Что ж, вижу, ты пошёл на контакт. Давай тогда с самого начала. Как, значит, тебя зовут?

***

Мы сидели со Степанычем на улице и обсуждали полученную информацию. Не сказать, чтобы мы узнали всё, что хотели, но зацепки определённо были. Как минимум, имя и возможное местонахождение заказчика. Некто Прохор, упитанный дядя с характерными усами “щёточкой” и золотыми часами, которые он всегда держал на показ. Обитал он на Апраксином дворе. Точнее, именно там происходили их встречи с нанятым убийцей. Апрашка, место для города, конечно, знаковое. Рынок большой, с крупным и мелким оптом, да и простых товаров в розницу там немерено. Оттого и многолюдно там всегда. Эту краткую выжимку поведал мне Василий и тут же предложил самому сходить, разведать, да осмотреться.

Разумеется, я тут же его остановил.

– Ты совсем забыл, что тоже, считай, в розыске у красных находишься? Думаешь, они простили тебе побег? А там патрулей немерено. Так что, если кто и пойдёт, то точно не ты, – напомнил я ему.

– Верно-то оно, верно. Но и дело это безнаказанным оставлять нельзя. Если будем знать, что за змеюка на тебя заказ сделала, то и отрубить голову гадине легче будет, – угрюмо качнул головой старик.

– Уверен, это не первая часть цепочки. Этого Прохора тоже кто-то на дело подбил. А, значит, с ним тоже говорить придётся серьёзно. И не факт, что наши театральные методы сработают снова.

– Так можно и по-настоящему яйки-то прихватить, – усмехнулся Степаныч.

– Может и можно. Но нужно ли? Если есть возможность поступить иначе, то я ей воспользуюсь. А твои яйцедавилки оставим напоследок, – резюмировал я.

– Ну, как скажешь, – вновь нахмурившись, ответил он, – так, что дальше делать будем? Сидеть и ждать, когда новый убивец придёт?

– Отчего же? Нам как бы нужно продолжать работать с электоратом. Про ресурсы задуматься. Люди-то прибывают, а поступления продовольствия не увеличиваются. А, как ты говоришь, кубышка, уже дно показывает. Мои химеры-добытчики трудятся, не покладая рук, то есть жвал, педипальп и других видов конечностей. Нужно переходить на новый уровень. Ну и, конечно, хорошенько поразмыслить над нашей защитой. Больше я терять людей не намерен!