— Выражаем несказанный гнев…

— Погиб апостол независимости…

— Терзая Лумумбу, вы терзаете всю Черную Африку…

— Смерть Патриса — на совести колониального Запада…

— В Конго мы видим волчью солидарность НАТО…

А там, в Конго, неутешно плакала Полин, жена Лумумбы. У малыша Роланда никак не заживал шрам на голове — солдат ударил его прикладом. Патрис, сын погибшего Патриса, твердил о мести. Старший — Франсуа — ночами молча плакал…

Он ушел из жизни, чтобы шагнуть в легенду освободительного движения и Конго и всего континента.

Он — наш современник.

Леопольдвиль рос быстро, как пальма в дождливый сезон. Исконное название города — Киншаса — некогда так называлась небольшая рыбацкая деревушка, расположенная на берегу крохотного ручейка, впадающего в Конго. Залив, где находятся сейчас верфи и судоремонтный завод, тоже сохранил в своем имени кусочек истории: это Нгальема. Так звали вождя, который правил Киншасой в то самое время, когда в Нижнее Конго пробрался Генри Мортон Стэнли. Стэнли нужны были договоры с местными вождями о приобретении конголезских земель, он заручался бумагами, уговаривая безграмотных людей ставить на них кресты вместо подписей. Нгальема выкручивался, хитрил: ему страстно хотелось получить диковинные подарки из Европы, но возможная расплата за них его настораживала.

Стэнли сердился, выходил из себя, прерывал переговоры, а потом снова принимался обрабатывать африканского вождя. Честолюбивый, избалованный газетной шумихой Стэнли не мог вернуться в Европу, где он был кумиром, с пустыми руками. Бельгийский король Леопольд II, агентом которого являлся Стэнли, ждал от него не каких-то там географических открытий и вкладов в науку — ему нужна была формальная зацепка для того, чтобы предъявить свои права на земли в Африке.

Бельгия к тому времени превратилась в маленькую империалистическую хищницу. Леопольд побывал в Египте и Индии: он своими глазами видел, как на этих землях орудуют англичане. Бельгийский капитал лез наружу, как перестоявшееся тесто из квашни, его монополиям нужны были новые территории. Многочисленные компании из Брюсселя устремлялись в Китай, Россию, Азию, Африку и Латинскую Америку. Стэнли был доверенным лицом короля Леопольда II, прославленным путешественником, сам писал книги о своих странствиях и таким образом навязывал читающей публике свои взгляды. Стэнли создал в литературе собственный образ — смелого человека, прорубающегося в неизведанные еще земли. Он писал: «Обещаю читателю быть кратким, хотя до весны настоящего 1890 года ни один папирус, ни одна рукопись, книга или брошюра не сообщали ни малейшей подробности об этой стране ужасов». Врубающийся в Африку Стэнли рисовал Конго как страну, совершенно неизвестную с тех пор, как «воды собрались в одно место и образовалась суша».

Он цитировал библию и расстреливал африканцев из современных ружей. Его порой кощунственная писанина заставляет призадуматься. Конечно, Стэнли вынес на листки бумаги далеко не все из своих похождений, но из них можно составить представление о характере экспедиции. Его книга «В дебрях Африки» содержит такие откровения: «Эти сыны лесов не возбуждают моих симпатий. Они подлы и злы, а лгут еще охотнее, чем обитатели открытой равнины. Я не верю ни единому их слову, не могу положиться ни на какие их уверения».

Нет, мы не выхватываем случайные цитаты, чтобы подтвердить заранее избранную точку зрения. В книгах Стэнли выражено ничем не замаскированное, откровенно пренебрежительное отношение к африканцам. Он запросто, походя говорил об «умственной несостоятельности» конголезцев. Надо полагать, говорил правду, когда писал: «Весь караван бросился в атаку, пробежал насквозь всю деревню, объятую пламенем, и, продолжая отстреливаться, остановился в каком-то предместье, в восточном конце местечка, которое еще не успели поджечь».

Стэнли пробирался от устья реки Конго к Киншасе, будущему Леопольдвилю, современной столице страны. «Бурливая и предательская река», как называл Конго Генри Стэнли, раздраженный и трудностью пути, и сопротивлением местного населения, все же несла его и его караван, набранный на острове Занзибар, к заветной цели — в глубь страны. «В этой чужой стране, — отмечал Стэнли, — мы все чужие и лишь ощупью пробираемся в этих дебрях».

Сохранились приказы Стэнли: даже во время сна ни в коем случае не расставаться с оружием. Пуще всего беречь патроны, порох и капсюли. И обобщающее заключение свидетельство: все население бежало внутрь страны. Стэнли оставил свои писания об африканском сафари, а конголезцы сложили песню о вторжении европейцев.

Вопреки желаниям, выраженным в приведенной песне, убиты были далеко не все ненавистные пришельцы, но положение Стэнли было отчаянное, о чем свидетельствует его письмо. «Кому-нибудь в Бома, кто знает по-английски, — говорилось в нем. — Я прибыл из Занзибара с 115 людьми. Мы умираем от голода. Туземцы отказываются продавать съестные припасы. Это заставляет меня обратиться к вам, хотя я вас и не знаю. Не откажите в моей просьбе: пришлите мне тысячу метров бумажной материи и 20–25 мер зерна. За все издержки будет заплачено. Нужно только, чтобы все это пришло в течение двух суток, иначе у меня перемрет много людей».

В приписке говорилось, что автор письма — тот самый человек, который отыскал доктора Давида Ливингстона. Помогли проживающие в Бома англичане. Лихорадочная судьба вынесла Стэнли к Киншасе, к вождю Нгальеме. Деяния Леопольда и Стэнли не остались незамеченными: им уже тогда дана была верная оценка. Марк Твен в «Монологе короля Леопольда» писал: «Страшная тень Леопольда лежит на Свободном государстве Конго, под этой тенью с невероятной быстротой чахнет и вымирает кроткий 15-миллионный народ. Это страна могил, не что иное, как Свободное кладбище Конго…»