— Крч, такому тупому быдлу как я нельзя давать власть, потому что я слишком тупой и принимаю тени на пещере за реальный мир, которого даже не видел, потому что мыслю исключительно в рамках своего скудного сознания, в котором в центре всего стоит желание выпить сегодня амасека и отдохнуть в борделе, — криво улыбнувшись произнёс Лекс.

— Я не называл тебя быдлом, как и в целом концепция «быдла» во многом является такой же тенью, поэтому слово это я не хочу употреблять в целом. Но… в общих чертах ты наверное всё понял. Разве что добавлю, что даже выйдя из одной пещеры ты войдёшь в другую. Просто… просто тот же Император прошёл через куда большее количество пещер, чем каждый из нас.

И пожалуй это было лучшим объяснением того какой курс на развитие я выбрал как для себя, так и для миров под своём контролем. Ведь истина была в том, что в пещере сидит каждый, даже Император, и что порой мы можем обойти некоторые стены сами, а некоторые наоборот никогда не сможем. Но эти некоторые могут обойти другие и сказать нам то, что там снаружи.

Поэтому в одиночку я даже не смел думать о том, чтобы приблизиться к тому, чтобы увидеть солнце. По этой же причине в центре моей магической академии, храма Знания, покоился саркофаг, над которым без устали проводились сложнейшие магические эксперименты связанные с моей душой и осколками душ других. Всё то, что было накоплено мной в процессе жизни на Ультве легло в первую основу, после чего поверх я добавлял различные отголоски и отпечатки.

И последние обряды подходили к концу. В них я участвовал постоянно, ведь мог находится в нескольких местах сразу, но именно сейчас требовалась вся моя мощь, вся накопленная энергия. И медленно повинуясь непреклонной воли в агониях варпах рождалась искусственная жизнь, с которой и я, и каждый из отголосков поделился тем лучшим, что было в нас.

— На нас смотрят, — прошептал один из ясновидцев, что прибыл спустя пять лет после уничтожения Ультве, когда до которого вместе с камнями душ была донесена дивная весть о Видаре, готовом раздать самую драгоценную вещь для их вида.

Сам Хаос начал сгущаться над моим храмом. То не было прямым вмешательством самих Тёмных Богов, скорее просто инерция самого Хаоса, что был оскорблён происходящим. Хотя и сама Четвёрка была несильно рада происходящему. Впрочем, эхо Их смеха было достаточно сильным, что накрыть всю планету. Они не боялись последствий, скорее… просто хотели из злобности своей помешать мне, показать моё мнение, а также проучить за перенос их собора.

С их стороны это была лёгкая пощёчина, но для нас… задрожало само небо и безудержная энергия Хаоса Неделимого была направлена сюда. Не имеющего конкретно цели, он превратился в шторм, что должен причинить сильнейшую боль, вызвать первобытную ярость, заставить затем упасть в отчаянии на колени и измениться навсегда, потеряв в буре себя прежнего.

Могучи колонны грохотали, на головы собравшихся полетели обломки и в ход пришлось применить даже болтеры, что разбивали крупнейшие обломки, пока колдуны с помощью магии отклоняли мелкие обломки в стороны. Все девять кругов же продолжали стоять, пусть даже некоторые из них были в шаге от смерти. Но несмотря на явное непринятие происходящего, я всё равно вступил с Хаосом в спор.

— Здесь лишь я имею власть! — взревел я, ударяя посохом о пол и от удара этого восемь трещин пошли в стороны от меня, разрубая храм на части.

Но явив всю свою мощь, я на мгновение разрубил пелену между физическим миром и ментальным. Даже простые смертные, учёные и летописцы, что в этот момент прятались за спинами могучих астартес, но глядели прямо за происходящим, чтобы не пропустить ничего пусть и ценой жизни или рассудка, смогли увидеть гигантское древо. Огромные территории, что воплощали собой мой домен, не похожий на хрустальные земли Тзинча, и также имеющий мало чего общего с другими богами.

Ведь не бахвальством я вооружился в этой схватке, к которой готовился невероятно долго. И пусть никто из Четвёрки даже шибко не смотрел в мою сторону, как и уж тем более не пытался меня раздавить, но трещал по швам мой домен, что давился самим Имматериумом. Словно зажатый внутри самого Тзинча, который просто своим вздохом, сжимал меня со всех сторон, я пытался удержать текущие границы.

И вопреки чужим желаниям, я стоял и накрывал собой не только свою душу, но и тех магов, что прямо сейчас стояли вокруг саркофага, в котором выгнувшись кричала новая жизнь, рождающая и страдающая столь же сильно, как и любой ребёнок. Это был момент великого стресса, который был страшнее самой смерти, а стресс этот напоминал пламя самого Чистилища.

— НЕТ!!! — взревел я и сделал шаг вперёд, видя как Хаос начинает вносить свои поправки.

Не выдержал всей этой мощи сосуд, после чего с грохотом взорвался саркофагах. Острые словно бритва осколки полетели во все стороны, замирая пред лицами колдунов. Однако возомнив себя способным защитить других, я забыл о том, что не могу защитить даже самого себя. И откинутый на шесть шагов назад, припавший на колено, я истёк кровью за считанные секунды и перестало биться сердце.

— Стоять! — тем временем резко рявкнул Мордред, хлёстко взмахнув своим мечом, а затем ещё раз и ещё.

Одним за другим разлетались осколки, то же делал уже Алор, пока такой же стеной вокруг сплотились и все другие. Даже пламя Торквемады обезумевшим пламенем рвануло навстречу такому же Хаосу, каким был и он. А Птичка со своими ученицами уже ловко создала новые искусственные опоры из стеклянных колонн.

После чего всё неожиданно закончилось. Буря рассеялась, колдуны упали без чувств, истощённые, а пелена хоть и осталась разорванной, но будучи связанной с моим доменом, она не причиняла особого вреда. Мне удалось выстоять, но… те шаги, что я сделал назад в момент слабости… Хаос смог коснуться лежащего среди тающего магического стекла тела.