– Учительствует. Болезни домогают, но не сдается.

– Замужем?
– спросил ревниво.

– Была недолго. Отчим хороший мужик был. Но умер рано.

– Я, уж когда ты родился, встречался с ней, опять просил простить. А потом закрутило. Работал... Я ведь работал много!

Опять заглянул помощник. Условным знаком показал ему: "Плесни!" Всегда с полуслова понимающий, тот опять окинул оценивающим взглядом хозяина, собеседника и, не возражая, достал откуда-то початую бутылку, два стакана, налил в них наполовину. Выпил одним глотком, как воду. Крепости ее почувствовал, не пришло и облегчение.

– А у меня, знаешь, дочери. Какая от них помощь? И с внуком не все ладно...

– Я знаю.

– Откуда известно?!

– Да все знают...

"Все знают! Не утаишь! А как надеялся, вырастет мужик, помощник. И вдруг - суровый приговор врачей. Почему?! За что?! И правда бог есть, что ли?.. Кто, как не он, наказал меня болезнью внука? Неужели, и правда виной всему водка, как намекнул это старый хрен академик?! И остальные врачи говорят о возможной наследственности. И дочь после этого совсем отчужденной стала. Не приезжает. Матери даже не позвонит..."

Посмотрел внимательно на сына. "А, пожалуй, похож чем-то на меня! И высокий (не люблю маленьких!), и худощавый, и жесткие с проседью волосы такие же. Но лицо не его. Хотя - и в лице что-то есть от него. Ранние проседи на висках, близко помаженные глаза. Вот только нос прямой, материн. А скорее, отца ее, того интеллигента упертого! Если бы не принципиальный отец, может быть, и уговорил бы тогда Лену простить его..."

Встал, походил. Сын тоже встал. Опять наплыли воспоминания о той счастливой бесшабашной поре. Не заметил, как слеза покатилась по щеке. "Бросить бы все! Уехать туда, на Урал! Там все знакомо, все свои. Это здесь кругом одни враги. Улыбаются, а враги! Так и ждут, когда споткнусь..."

Сын тронул за плечо:

– Не плачь, батя.

Опять заглянул помощник. Кивнул ему: "Плесни еще!". Подошел, шепнул:

– Честное слово, нет больше!

Уходя, добавил:

– Вечером, вечером...

Сын догадался, протянул свой стакан:

– Выпей еще, батя.

"Ишь ты, сам не пьет. Или брезгует?". Уже не стесняясь, жадно выпил опять одним глотком. Вздохнул. Чуть пробрало, алкоголь начал действовать облегчающе. Сел, откинулся, напряжение в спине спало.

– Как ко мне-то прорвался?

– Друзья, писатели московские, помогли.

– О чем пишешь?

– О жизни, батя...

– Чем помочь надо?

– Ничего не надо, батя...

"Ишь ты! Гордый. В маманю! Та тоже, помнится, уперлась: не прощу!"

– Ну ладно, у меня дела. Приходи завтра, поговорим.

– Уезжаю я в ночь, батя. Не приду больше.

– Как?!
– вырвалось опять непроизвольно.

"Никогда больше не придет" - ясно понял. "Мамина порода. И отец ее!... Интеллигенция хренова!"

А как нужен бы был ему сейчас сын! Опора! Какой толк от этих баб! Так и следят, сколько выпил. "Все вокруг кричат: семья, семья!.. А какая к черту семья! Мужиков-то стоящих не могут себе подобрать. Так все, шантропа, прости господи..." И спохватился: "Вот! Опять Он припомнился...". В последнее время мысли все чаще к Нему . "Старею, что-ли?"

– Матери чем помочь надо?

– Мы сами... Она же не возьмет, ты знаешь...

– Знаю..., - вздохнул.

Встал, подошел к сыну, посмотрел в глаза,

– Ну, прощай!
– крепко пожал руку.

– Прощай, батя.

Сын вышел. Следом за ним опять появился помощник:

– Приглашать следующего?

– Хватит, устал я...

– Я урезал список, оставил самых необходимых. Но этих - точно нужно принять, - услужливо сунул в руку освежающий леденец, чтобы отбить винный запах.

"Кому нужно?" - так и хотелось съязвить. Но промолчал. "Ох, скорее бы уж наступил этот самый вечер. Размундириться, надеть спортивные шаровары, футболку, сесть в кресло". Вечером выпить разрешается чуть ли не вдоволь. Вздохнул, тренированным усилием встряхнулся.

– Ну, давай!