Как помешать этому? Если враг хочет помешать этому, то что он должен сделать? Он должен помешать этой сверхсложной системе СТАВИТЬ ИЗ СЕБЯ. Он должен убедить эту сверхсложную систему в ее ничтожности и чудовищности. Он должен разбудить в ней не спящие силы, а комплекс неполноценности.

Вот это-то и сделала перестройка.

В ЭТОМ СМЫСЛЕ ПРОЦЕСС ПЕРЕМЕН СОДЕРЖИТ В СЕБЕ ПОЛОЖИТЕЛЬНЫЙ И ОТРИЦАТЕЛЬНЫЙ ПОЛЮСЫ. ПОЛОЖИТЕЛЬНЫЙ – ЭТО УСКОРЕНИЕ ПЛЮС ПРОРЫВ (обращение к спящей сверхсложности с тем, чтобы она пробудилась). ОТРИЦАТЕЛЬНЫЙ – ЭТО ПЕРЕСТРОЙКА (обращение к спящей сверхсложности с тем, чтобы она, проникнувшись своей ничтожностью и виновностью, уснула навсегда).

Перестройка – не всеобъемлющая характеристика процесса перемен, не синоним перемен как таковых, не олицетворение духа развития. Она извращение этого духа. Она отрицание собственного начала, которое и есть ускорение плюс прорыв.

Давать сегодня какую-либо интегральную оценку процессу перемен – это безумие. И это полный политический тупик.

Вы скажете, что процесс перемен весь целиком омерзителен? Вы заснете застойным сном, и разбудят вас "оранжисты", управляемые врагами.

Вы восславите процесс перемен весь целиком? Вам подсунут эту самую перестройку, и вы проделаете путь от Горбачева к Ельцину во второй раз. Путь развала и деградации.

Мне интересна теория развития сама по себе. Но политическая теория развития – это создание аппарата дефиниций и методов, позволяющих избежать повторения перестройки. И в этом смысле такая теория не блажь и не произвольная "терра инкогнита", а острейшая политическая задача. Насущнейшее требование, вытекающее, увы, из самого хода вещей.

Носится нечто скверное в воздухе? Да или нет? Я считаю, что носится.

Это скверное что-то напоминает? Я считаю, что напоминает.

Оно адресует к событиям двадцатилетней давности? Адресует.

Нужно эту адресацию учесть? Нужно.

А как ее учесть? Проклясть скопом все, что тогда было, и заснуть? Это аморально и бесперспективно.

Значит, надо анализировать то, что было. И выявлять в нем погубленные возможности. А также конкретный потенциал этой самой "скверны". А как иначе? Вот я это и делаю. И что на выходе?

Что в почти неощутимом зазоре между ускорением и перестройкой была нереализованная возможность ПРОРЫВА. Что УСКОРЕНИЕ не было обречено на провал. Что провалило его директивное подавление той тонкой структуры, которая одна лишь и позволяла превратить ускорение в прорыв.

И оно-то – это директивное подавление тонкой структуры – как раз и называется "перестройка".

Обсуждая катастрофу распада СССР, часто задаются сакраментальным вопросом: "Глупость или измена?" А почему "или"? Глупость и измена – вот единственно возможный ответ.

Глупость – это капитуляция номенклатурных хозяев системы. Кто-то внушил этим хозяевам, что общество – это автомобиль, а не сверхсложная система с саморегулятивными возможностями, определяемыми ее тонкой структурой. Хозяева жали-жали на газ, потом разочаровались, что "Запорожец" быстро ехать не может, и нужен то ли "Мерседес", то ли самолет. Остановили "Запорожец", стали его раскурочивать, надеясь, что получится "Мерседес". Получилась груда металлолома. Что делать с металлоломом? Утилизировать через пункт вторсырья. Хоть денежки получить. Это глупость. А что такое измена?

Измена – это осознанные действия тех, кто понимал, что общество – не автомобиль. Кто, насаждая рыночные утопии ("ах, нам нужен новый автомобиль!"), видел и ненавидел реальную сверхсложность данной социальной системы, способной плодоносить. А видя и ненавидя, наносил продуманные удары по "акупунктуре" этой сверхсложности. И тем самым уничтожал возможность перехода ускорения в прорыв.

Удары эти наносились в точности тогда, когда ускорение МОГЛО перейти в прорыв. То есть прорыв срывали с помощью перестройки. Нужно очень хорошо понимать, какова система, и очень хотеть ее убить, чтобы так действовать.

Предлагаемый мною метод – это медицинский зонд.

Процесс перемен 1985-1991 годов – это некое тело. Вам предлагают оценить его как целое? Не соглашайтесь! Это ловушка. Возьмите зонд и рассмотрите тело детально. Вы увидите, что оно не просто неоднородно. Оно состоит из УТВЕРЖДЕНИЯ и ОТРИЦАНИЯ, ЖИЗНИ и СМЕРТИ.

Отрицать следует лишь отрицание. Зачем ненавидеть тело? Ненавидеть надо опухоль, которая, поселившись в теле, притворяется его нормальной здоровой частью.

Перестройка – и есть опухоль: подлейшая и тончайшая мимикрия отрицания под утверждение, смерти под жизнь. Мимикрия, имеющая под собой и политическую, и социально-метафизическую основу. Какую?

Скажешь, что перестройка является социальной скверной – люди пожмут плечами и решат, что меня прельщают лавры Савонаролы. А то и Нины Андреевой, с которой меня уже сравнил Александр Сергеевич Ципко. А что если и впрямь, говоря о скверне (пусть и социальной), мы переходим с языка науки на другой язык – с другими законами и другим радиусом действия?

Это было бы непростительно. Но на самом деле это не так. И вводя термин "социальная скверна", я не отменяю сделанную заявку на теорию политического развития, а, напротив, подтверждаю ее. В том числе и давая строгое определение вводимому мною понятию "социальная скверна".