– Хорошо у тебя, горы, воздух свежий… – Марек отряхнулся. Светловолосый, улыбчивый, молодой… опасный. Легкая улыбка, вежливость и привычка насвистывать под нос давно забытые в этом мире песенки. Марек – это Марек. Первое поколение.

– Да и у тебя неплохо.

– Э, не скажи. Холодно, муторно, Пятно под боком, того и гляди, пакость какая вылезет…

– Как у меня?

– Как у тебя. Что с Коннован? Не ликвидировал, верно?

– Верно. Третья раса перешла в наступление. Согласно моим расчетам, они сметут крепость раньше, чем люди успеют опомниться. Коннован погибнет вместе с ними.

– Знаешь, что тебя погубит? – Марек, не дожидаясь приглашения, уселся в кресло. – Сентиментальность. Глупая привычка привязываться к тем, кто существует рядом…

На Айшу намекает. И от Марековой одежды едва ощутимо тянет ее любимыми духами. Сука. Уже успела.

– А вот наступление – плохо. Мы еще не готовы, – Марек заложил руки за голову, нарочито беспечный, нарочито веселый.

– Мы никогда не готовы.

– Зришь в корень. Эх, Карл, брат мой, мы ошиблись. Ни Айша, ни Давид, ни даже ты еще не понял, насколько мы все ошиблись! Хранители знания, смешно, право слово.

– Почему смешно? – удивился Карл. – Если удастся договориться с людьми, третья раса проиграет. У нас имеются знания, а воевать человечество обучается быстро.

– Чем воевать, Карл? Чем? Книгами? Чертежами? Автоматами, собранными вручную? Их же заклинивает после первого же выстрела!

– Построим фабрики…

– Когда? Скажи мне, Хранитель Южных Границ, когда мы будем их строить? И кто? Ты да я? Да тангры завоюют нас раньше, чем эта фабрика первую сотню стволов выдаст. А ведь нужен еще порох, нормальный порох, а не серая пыль, которую они используют. Пули. Это минимум. О тяжелой технике я не говорю. Да, старые склады на какое-то время спасут. Но надолго ли?

– Неужели, все настолько плохо? – Впрочем, Карл понимал, что Марек прав. От первого до последнего слова: да-ори слишком отделились от людей. Да-ори жили сами по себе. Да-ори не думали даже о других да-ори.

– Знаешь, они ведь нас обманули…

– Кто?

– Те, кто нас создал. Помнишь, что обещал вербовщик? Силу, власть, преимущества… на деле вышел ошейник и подчинение. После Катастрофы у нас было время, была свобода, были возможности, но мы все равно проиграли. Почему?

– Мы выжили!

– Думаешь? Это они выжили. Посмотри, в первые годы после удара их было не больше миллиона. Это меньше процента от десяти миллиардов. То есть погибло девяносто девять процентов популяции, а выжившие представляли собой стадо, беспомощную кучку перепуганных потерявших разум существ. А теперь? Шестьсот миллионов. И число их растет с каждым днем! А мы? Семнадцать тысяч. После катастрофы было почти тридцать. У нас есть знания, медицина, избыток пищи, а с каждым годом да-ори становится все меньше. Почему?

– Не знаю. – Под таким углом Карл проблему никогда не рассматривал. Он вообще не видел проблемы. Раньше не видел.

– А я тебе скажу. Мы слишком самодостаточны. Одиночки по натуре. Даже друг с другом мы общаемся лишь в исключительных случаях. Смешно. Для людей единственный способ заглянуть в вечность – это родить ребенка. Нам же вечность подарили.

– Рано или поздно умрем и мы.

– Вот именно, рано или поздно. Когда, Карл? Через сто лет? Через двести? Через тысячу? Зачем терпеть рядом с собою существо, которое в душе не вызывает ничего, кроме раздражения? Как давно на твоих землях проводилась последняя инициация?

– Лет тридцать… Нет, больше. Пятьдесят… Около того, – этот сукин сын прав, от первого до последнего слова прав. Но какого черта он раньше молчал? Не видел? Не понимал? Смешно.

А сам Карл почему не понял, что происходит?

– А на моих – двести лет назад. Двести лет. За это время погибли семеро. Мы утратили интерес к жизни. Война – это шанс.

– Если все так, как ты говоришь, это не шанс, а приговор. У тангров – численное превосходство, вооружение, у нас – союзник, причем, это еще большой вопрос, следует ли считать людей союзниками, и знания о прошлом, которые, как выясняется, ничем не могут помочь.

– Вот насчет этого я и хотел с тобой поговорить. Поговаривают, у тебя в библиотеке сохранились некоторые карты… а у меня имеется информация. Хотелось бы сопоставить. – Марек улыбнулся, широко и радостно.

Все-таки он – псих. Причем полный.

«Уж месяц минул с той поры, как доблестный отряд наш вышел за врата Храма, но еженощно наши души летят к сему наисвятейшему месту, дабы преклонить колени перед престолом Святого отца…» – Фома перечитал фразу. На первый взгляд получилось очень даже неплохо, красиво и вдохновенно. Его смутил один единственный момент – есть ли у души колени. С одной стороны, святые проповедники ничего не говорили на этот счет, а, с другой, на всех иконах в Храме души выглядели точно так, как нормальные люди, только прозрачные, словно сотканные из воздуха. Следовательно, и колени, которые можно было бы преклонить, у них имелись. Решено, пускай остается так, как есть, с коленями. Неохота затирать красивую фразу.