— Босс, это судьба. Может, сейчас её грохнуть? — прозвучало насмешливое где-то над моей головой, и, скосив взгляд, я заметила ботинки пугающе большого размера.

— Коля, иди в баню, а, — приближаясь, раздражённо выпалил хозяин особняка.

— Босс, я там вчера был. До сих пор берёзовые листья выколупываю из волосьев на жо…

— Коля, сдрисни, я сказал!

— Босс, вы чего? На пищеварительную систему я никогда не жаловался. Хоть кирпичи мне скормите, переварю и не замечу.

— Так иди и откладывай свои кирпичи, — обречённо простонал хероправ, а я не выдержала.

— Может, мне уже кто-нибудь поможет, а? — пискнула я возмущённо и, устав бороться с занавеской из растрепавшихся волос, опёрлась обеими руками в злополучную ступеньку.

— О-о, — предвкушающе выдохнул Лизин папаша и, подойдя ко мне сбоку, склонился, намеренно повторив мою позу. Рассмотрев то, что осталось от моего лица, основательно проскрабированного жёстким придорожным сугробом, криво усмехнулся и, прицыкнув языком, поддразнил: — Это ж за что мне такая честь? Ну что девочка, которая очень плохо себя вела, готова получить по наглой попе?

— Будьте так любезны, пожалуйста, идите ты в жо… — огрызнулась я и, попытавшись вернуть своему телу приличную позу, охнула от очередной порции боли.

Самозванный Дед Мороз, он же хероправ протяжно вздохнул и, подойдя вплотную, сдёрнул с меня шубу. Потом перехватил поперёк тела и, взвалив на плечо, пророкотал:

— Коля, помоги.

Болтаясь вниз башкой, я почти смирилась с сырым подвалом и крысами, размером с кошку. Обречённо зажмурилась и, вспомнив, что сумка и телефон остались в Лизиной машине, чертыхнулась.

Меня долго несли по лестнице, длинному коридору, а потом скрипнула какая-то дверь. Ещё пара размашистых шагов, отдающихся болью в многострадальной тушке, и меня на удивление аккуратно опустили на мягкую поверхность.

— Врача вызови, — скомандовал хозяин дома, а от двери раздался возмущённый возглас.

— Пап, зачем врача? Она же меня сдаст и… я как минимум без прав останусь.

— У тебя есть право хранить молчание и тихо сидеть в своей комнате, пока я не решу, что делать, — невозмутимо отчеканил хероправ, но Лиза с ним не согласилась.

— Пап, эта… дамочка сама мне под колёса кинулась! — заверещала она.

От возмущения я даже про боль забыла. Перекатилась набок и, уставившись на наглую девицу, нахмурилась. Она смело встретила мой убийственный взгляд и, скрестив руки на груди, похвасталась:

— Да-да, уважаемая, я умею делать правильные выводы и анализировать эти… как их там…

— Совсем обнаглела, — констатировала я и, переведя взгляд на ухмыляющегося папашу, подсказала: — Налицо недостаток воспитания и ремня-прикладства. Хотя сразу ясно, в кого она такая хамка и…

— Ты куда её ударила, когда сбивала? — продолжая сохранять покерфэйс, уточнил мужчина, а его дочурка продолжила плести несусветную чушь.

— Папуль, ну ты сам посмотри. Одета как престарелая шалава, по дороге, ведущей в посёлок, шла пешком, а когда увидела мою машину, выскочила прямо наперерез. Свидетелей нет и…

— Ща, я схожу видеорегистратор проверю, — пророкотал Коля, мнущийся всё это время в дверном проёме, а Лиза ахнула и, покраснев, приложила ладони к щекам.

— Пап, да ну его этот регистратор. Всё же и так понятно.

— И что ты мне предлагаешь сделать? — уже не сдерживаясь, хохотнул хозяин особняка и, потеребив подбородок, покрытый густой щетиной, задумчиво перечислил: — Расчленить, денег дать, по башке вдарить или что?

— Ну ты же умный, — закатив глаза, томно протянула Лиза и, покачав головой, подначила: — Сделай что-нибудь, а Коля поможет.

— Я в мокрухе не участвую, — расплывшись в ехидном оскале, проурчал Коля и, кивнув на босса, напомнил: — К тому же Виктор Макарович говорил, что если встретит эту куру ещё раз, то сам с ней разберётся.

— То есть вы знакомы? — резко побледнев, пролепетала Лиза и, похлопав ресницами, попятилась к выходу.

— Стоять! — Виктор Макарович рявкнул так, что его дочурка чуть лужу не напустила.

Вздрогнув, вытянулась по стойке смирно и гулко сглотнула. Ресницы затрепетали чаще, губы задрожали, а взгляд превратился в жалобно щенячий. Актриса, млять!..

— Если я выясню, что ты мне соврала, машину больше не получишь, — говорил он негромко, но даже мне стало не по себе.

— Но пап, я же…