От утра до вечности

Аннотация

Она любила танцевать по утрам, а он – играть на флейте. Он никогда не называл имени и отказывался показывать лицо, а она приняла это и выбрала просто радоваться встречам. Долгие годы их не связывало ничего, кроме времени, проведённого на одной поляне, пока единственная ночь не заставила раскрыть карты.

========== Только утро ========== Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три, раз. Тонкая мелодия флейты серебристой нитью переплелась с потоками лёгкого ветерка. Раз-два-три. Нежные лучи рассветного солнца запутались в растрепавшихся волосах цвета розового персика. Раз-два-три. Летящая юбка, промокшая снизу от росы, казалась большим цветком. Раз-два-три. Переливающиеся всеми цветами пастельной радуги искры срывались с взмывающих в танце рук. Раз. Танцовщица застыла, вслушиваясь в последние ноты плавно затихающей мелодии, поклонилась невидимым зрителям и отошла к раскидистому дереву на краю поляны. Села и привалилась к стволу, переводя дыхание. – Спасибо и за сегодня, – сказала она, поглаживая мелкие цветочки молодого клевера. – Я играю не ради вас, – раздался с другой стороны дерева изменённый магией голос. – Знаю. И всё же вы продолжаете приходить сюда, в то же время не пытаетесь прогнать меня. – Кто бы посмел прогонять молодую ноттери{?}[титул, по положению в иерархии можно провести аналогию с маркизом] на её же землях? Саарите усмехнулась, совсем не аристократично вытянула ноги и скинула туфли на низком каблуке. Да, эти земли – часть владений рода Бьенерилу. Её старший брат – Мактеш – в будущем станет главой семьи, а ей, унаследовавшей магию призыва, суждено перенять обязанности хранителя и поддерживать уже существующие контракты с духами или – при большой необходимости – заключать новые. Поэтому ей не грозило после свадьбы уйти в другую семью, но и власти она не имела. К хранителям обращались по необходимости, в остальном они держали связь только с другими магами, а обязательное посещение светских мероприятий, участие в политике и прочий аристократический долг ложился на плечи главы. – Тот же, кто смеет скрываться, несмотря на моё желание увидеться. – Эта встреча не принесёт вам ничего хорошего, молодая ноттери. Упрямо поджав губы, Саарите показательно недовольно выдохнула. Она вообще-то уже встречалась с духами, некоторые из которых выглядели настолько… Впечатляюще, что создание этого из мира при всём желании не переплюнет. Однако незнакомец, несмотря на все заверения, оставался непреклонен и даже имя называть отказывался. Обидно, но больше, чем раскрыть личность незнакомца, хотелось, чтобы он продолжал приходить сюда. Пускай их не связывало ничего, кроме утра на поляне, но даже если из года в год почти каждый день проходить мимо одного и того же человека, чувствуешь, что он становится особенным, частью жизни, что уж говорить о том, с кем иногда разговариваешь. Удивительно, конечно, продолжать при этом ничего не знать о собеседнике. Даже почему ходить повадился в это место и в это время. *** Познакомились они – хотя тут ещё стоит задаться вопросом, что именно считать знакомством – по воле случая и разыгравшегося любопытства Саарите шесть лет назад, когда ей едва исполнилось пятнадцать. С Саарите дело обстояло просто: сильнее и послушнее всего её магия проявляла себя утром, поэтому с ранних лет вошло в привычку встречать рассвет, практикуясь в колдовстве. Сначала постигала теорию, потом стала вместе с учителем посещать тренировочную площадку близ леса. Получив от него все необходимые для этой ступени развития знания и ещё не имея возможности перейти на следующую, начала тренироваться сама, и однажды летом, с порывом ветра уловив мелодичный звук, нашла поляну. Саарите всегда любила танцевать, и в тот момент сама не заметила, как закружила среди цветов. И только к концу мелодии задалась вопросом: «Откуда ж музыкант в сей глуши взялся?» До населённых пунктов далековато для утренней прогулки. Сама-то пользовалась телепортационным проходом между домом и площадкой. Путешественник? Чудак? Саарите так и не смогла найти музыканта, только примятую траву, однако, придя сюда следующим утром, вновь услышала флейту. Так она продолжала приходить на поляну из раза в раз, когда позволяли погода, здоровье и расписание, и неизменно слышала музыку. Слишком красивую, чтобы не пуститься в очередной танец. Но через год настал момент, когда желание увидеть музыканта пересилило. И любовь к танцам, и разного рода сомнения. Не дождавшись конца мелодии, Саарите попыталась подобраться к музыканту, да только не хватило ей скрытности: музыка стихла, а по ту сторону дерева и в этот раз ожидала лишь примятая трава. Она уж боялась, что на этом всё закончится, но следующим утром флейта снова звучала. Саарите предприняла ещё не одну попытку подкрасться, однако музыкант каждый раз замечал это и успевал уйти. В конце концов, она сдалась, просто села у дерева, так и не пересёкши невидимую черту, и спросила, почему же он избегает встречи, впрочем, не сильно надеясь на ответ: незнакомец мог уже уйти. – Потому что вам не стоит меня видеть, – всё же ответил он. Голос оказался приятным, однако натренированный слух и познания в магии позволили сделать вывод, что звучание ненастоящее. Улавливались свойственные преобразованию неровности. – Я не осуждаю за внешность, – попыталась возразить Саарите. – Дело не в осуждении. Вам в любом случае не стоит. – Нет так нет, – она пожала плечами. – А имя назовёте? – Не назову. – Ишь, скрытный какой… – вырвалось неподобающее молодой аристократке бурчание. – Ну и ладно. А я Саарите. Мне нравится, как вы играете. Вы ведь продолжите? – Пока вы не пытаетесь мне мешать – да. – Тогда до встречи следующим утром! – в тот день Саарите не могла задержаться, так что была вынуждена прекратить расспросы и поспешить домой. Несмотря на полученный ответ, до следующего утра, отвлекая от дел и мешая спать, в голове крутился один вопрос: «Придёт ли музыкант снова?» Да, его не спугнули попытки раскрыть, но что если после разговора он посчитает Саарите слишком навязчивой? И решит найти другое место. Не зря же в такой глуши играл – явно лишнее внимание не любил. Жаль только понимание этого факта не смогло угомонить Саарите. Она ведь считала, что без переливчатых звуков флейты поляна потеряет весомую часть своего очарования и станет… Обычной. Для утренних танцев с тем же успехом выходить можно в сад у дома. Однако или навязчивости оказалось недостаточно, или любовь именно к этому месту пересилила, но незнакомец продолжал возвращаться несмотря на то, что теперь Саарите чаще пыталась завести беседу. Незнакомец всегда говорил, что играет не для неё, однако очень чутко реагировал на изменения в настроении. Когда Саарите грустила, мелодия становилась печальной и задумчивой, когда радовалась – бодрой и весёлой. Чем дальше, тем сложнее понять, подстраивалась музыка под танец или танец под музыку – они словно были созданы друг для друга. И ведь на деле объединял их не только утренний танец под музыку. *** В год, когда Саарите исполнилось шестнадцать, сезон дождей в конце весны сильно затянулся. Вновь проснувшись чуть свет, – ещё бы свет было видно сквозь тучи – она подтащила стул к окну, забралась на него с ногами и скучающе рассматривала водяные дорожки на стекле. В такую погоду на улице не позанимаешься, да вот привычка рано вставать отказывалась учитывать это прискорбное обстоятельство. Рядом на полу с такой же тоской в чёрных глазах лежала Шельви – большая белая и самая любимая собака. Да, её отпускали гулять на территории усадьбы, но бегать без младшей хозяйки не так интересно. Саарите наклонилась и почесала за пушистым ухом. – Не грусти, моя хорошая. Скоро дожди прекратятся, лужи сойдут, и мы снова сможем бегать вместе. Шельви гавкнула, будто говоря: «Ты пообещала!» – Да. И если не сдержу слово, стащу для тебя вкусняшек, – сказала Саарите и подмигнула. Издав ещё один удовлетворённый «гав», Шельви развернулась и подставила взору слишком манящий живот. Внутренняя борьба длилась ровно столько, сколько Саарите слезала со стула, а после сила воли оказалась полностью повержена желанием от души начесать бока. Когда с тёмно-бирюзовой юбки уже можно было собрать шерсти на вторую собаку, а щёки пришлось вытирать платком, Саарите встала и снова глянула на улицу. «Интересно, а в дождь он приходит? Было бы странно, но… Он же и есть странный». – Оттого, что схожу проверю, хуже ведь не станет? Нет, не должно! – ответила сама себе и к шкафу, чтобы натянуть сапожки и прихватить с собой накидку. – Шельви, веди себя хорошо! – бросила на прощание и выскочила из комнаты. Частый стук каблучков эхом отражался от стен спуска, ведущего к комнате телепортации. Торопливо сбегая по лестнице, Саарите надеялась, что никто из домашних не решит встать несвойственно рано и тоже куда-нибудь отправиться. Обычно родители ничего не имели против утренних прогулок, но в ливень беспокойство о здоровье может стать сильнее веры в предусмотрительность. Пронесло: в небольшом зале, как обычно в этот час, ни души. Реагируя на появление, зажглись магические фонари, равномерно заливая помещение умеренно ярким холодным светом. Ступив на покрытый письменами пол, Саарите сняла с шеи кулон-ключ и подошла к правым вратам. Древнее творение мастеров не выглядело на свой возраст – его выдавали только слишком затейливые формулировки некоторых формул: сейчас предпочитали упрощённые варианты. Ключ лёг в выемку, свет, как вода, растёкся по углублениям в камне, будто оживляя врата. В воздухе появилась панель, на которой Саарите установила координаты тренировочной площадки, дождалась ещё одной вспышки, надела кулон и шагнула в вихрящийся проход. По другую сторону портал располагался под навесом в стороне от увитого плющом двухэтажного здания. Резкий порыв ветра заставил поёжиться и тщательнее укутаться в плотную ткань. Стук тяжёлых капель не оставлял возможности услышать флейту с такого расстояния, оставалось одно: направиться прямиком к поляне. Саарите подняла на всякий случай капюшон, создала над собой отражающий дождь купол, и вышла из-под навеса. Чем ближе становилась поляна, тем больше Саарите сомневалась в своей затее. Да кто вообще придёт играть в лесу в ливень, когда порывистый ветер от души хлещет по лицу холодными каплями? Будь купол обычным зонтиком, на середине пути волосы и одежду уже можно было бы выжимать, но пока только юбка заметно потяжелела ниже колен. Вместе с тем, любовь к танцам уже навязчиво подсказывала, какие движения хорошо бы сочетались с мрачной симфонией, сочинённой природой, где стуку, скрипу, вою и колкому шуршанию не хватало только мощных громовых аккордов. И как же естественно вплелась сюда флейта. Настолько, что Саарите не сразу уловила, что уже слышит её. Мелодия то перекликалась со стуком капель, то завывала, не то тоскливо, не то угрожающе. Успокаивающая, если слушать со стороны, и немного пугающая равнодушным холодом, если подобраться слишком близко. Но раз уж Саарите пришла, не было причин не доходить до привычного места возле дерева. Прежде чем сесть, она расширила купол, чтобы наверняка укрыть музыканта тоже, и высушила небольшой участок земли. – Значит, вы и в дождь здесь, – сказала, как только закончилась музыка. Пришлось немного повысить голос, чтобы перекричать природу. – Погода не имеет для меня значения, – спокойно откликнулся незнакомец. – Для вас, может, и нет, а что насчёт вашего здоровья? – Для здоровья тоже. Саарите недоверчиво поджала губы и снова поёжилась. Защищаться от ветра магией она не умела, а под накидку холодные потоки всё равно умудрялись пробраться. И мокрая юбка неприятно облепила голени, похищая тепло. – Чего не скажешь о вас, молодая ноттери. Лучше бы продолжали дома сидеть. – Откуда знаете, что обо мне не скажешь? Вы же меня не видите. «Не видите же?» – Саарите оглянулась, но как бы ни всматривалась, не могла обнаружить ничего, кроме леса. – У вас голос дрожит. Вытяните вперёд руку. Голос? Саарите была уверена, что тот всё ещё звучал достаточно ровно, но, видимо, слух музыканта выдал её с потрохами. Издав задумчиво-удивлённое «хм-м», она послушно протянула руку. На раскрытую ладонь медленно опустился красный огонёк и пустил по телу тепло, как только коснулся кожи. – Ого, – выдохнула Саарите, рассматривая огонёк и крутя его между пальцев. – Мне вот температурная магия совсем не даётся. – Это не совсем она, но неважно. Просто держите и грейтесь. Вам ещё назад идти. – Для того, кто не хочет даже имя назвать, вы довольно милы, – отметила, убирая огонёк под накидку. Тепло. Почти как объятия. Видимо, с призраком. Необычным. – Моё нежелание говорить о себе не означает, что я имею что-то против вас. – Даже если я прихожу слушать, хотя вы скрываетесь от слушателей? – Я не говорил, что скрываюсь. Просто предпочитаю это место. – Тогда сыграете ещё? А я послушаю. – Я играю не ради вас. – Знаю, но всё равно никуда пока не денусь. Поэтому либо так, либо буду докучать с вопросами. С другой стороны послышался тяжкий вздох, за шумом воды потонуло бурчание, а после вернулась музыка. Удовлетворённо улыбнувшись, Саарите откинулась на ствол, прикрыла глаза и утонула в переплетении звуков. С тех пор Саарите стала чаще приходить в непогоду, ведь знала, что пережить её вместе не станет проблемой. *** В семнадцать лет Саарите дебютировала. Как хранитель, она не обязана была это делать, более того, мама пыталась отговорить, но вместо убедительных аргументов звучали неуверенные отговорки, а желание самой посетить бал, о котором доводилось только читать и слышать, пересиливало понимание, что просто так мама тревожиться не станет. Бусины в волосах напоминали мерцающие в лучах солнца капельки на боках спелого розового персика, струящееся бледно-бирюзовое платье хорошо сочеталось по цвету с глазами и подчёркивало тонкую фигуру. В последний раз повернувшись перед зеркалом, любуясь блеском изящной вышивки, Саарите подхватила с козетки шаль и, придерживая юбки, поспешила к карете. От предвкушения ночью едва удалось уснуть, а начать готовиться пришлось так рано, что даже времени поздороваться с музыкантом не нашлось. Сейчас же Саарите постоянно ёрзала, не зная, куда деть руки, взгляд, себя. Смотрела то в окно, то на расположившегося напротив брата – ему-то с балами выбора особо не давали, так что энтузиазма на лице наблюдалась немногим больше, чем нисколько. Однако Мактеш не мог сдержать улыбку, когда смотрел на сестру. – Юла, будешь так вертеться – платье перекрутится, – попытался хоть немного успокоить, но в результате Саарите начала осматривать одежду и поправлять то, что уже поправлено. – Да как же тут спокойнее, – пробормотала она, разглаживая несуществующую складку на юбке. – Это ты опытный уже: столько балов посетил, мнение сформировать успел, а я? Из-за неправильного первого впечатления весь вечер может пойти под откос. – Выпрями спину, расслабь плечи, улыбайся и впечатляйся сама. Твоя привилегия в том, что неудачный дебют не станет приговором, ведь ты не обязана крутиться в светских кругах. Отношения с другими семьями – моя забота, поэтому просто наслаждайся балом. Саарите кивнула и с благодарной улыбкой потянулась поправить Мактешу слегка задравшийся лацкан. Вместо напоминания о том, что её ошибки станут его головной болью, а потому пускай будет внимательна и ведёт себя достойно, ведь будь она хоть трижды хранителем, а никто не скажет «спасибо» за пятно на чести семьи и испорченные связи, брат помогал унять тревогу – такую заботу сложно не оценить. Однако куда сложнее оказалось сохранить на лице выражение приветливого спокойствия, стоя перед входом в зал. Саарите успела одёрнуть себя и не вцепиться в рукав Мактеша. Ей не привыкать к роскоши, но здесь и сейчас – во дворце – всё казалось слишком ослепительным. Давящим дороговизной, блеском, торжественностью. Слишком много людей. Слишком много звуков. В особняке Бьенерилу редко устраивали что-то масштабное: магия не любит праздной суеты, а дома ею будто воздух пропитан. Да и не каждый готов случайно столкнуться с духом. «Но с духами во многом проще, чем с людьми», – подумала Саарите, слушая приветственную речь организатора и сдерживая желание нервно оглянуться, сжаться в бесплотной попытке спрятаться. Своим появлением она привлекла немало внимания, особенно со стороны мужчин. И с одной стороны, приятно было ловить восхищённые и заинтересованные взгляды, с другой же, она чувствовала себя экспонатом, дорогой бабочкой в стеклянной банке, окружённой любопытными и пристально изучающими коллекционерами. За ней точно наблюдали. Шептались. Выискивали недостатки. Колкие взоры отдавались жжением между лопаток, а пальцы теребили веер, то приоткрывая, то снова захлопывая. И только мягкое прикосновение Мактеша к руке позволило немного отвлечься и перестать ещё сильнее натягивать струны нервов. Как только речь закончилась, Саарите взяла бокал с соком ягод леккаций и отошла в сторону, чтобы не мешать брату обмениваться приветствиями и выстраивать отношения. Одно лишь желание потанцевать удерживало в душном от сладко-пряной смеси всевозможных духов зале, не давая уйти под любым предлогом, а то и без него: брат точно поймёт и отпустит домой. Саарите рассматривала женщин в прекрасных и невероятно дорогих платьях, украшенных так, что и непонятно, кто тут главнее: наряд или хозяйка. Вслушивалась в пока ещё довольно тихую мелодию – музыканты старались на славу. Пыталась изучить узор на зеркально гладком паркете, да мельком думала, что, наверное, стоит взять себя в руки и попытаться с кем-нибудь познакомиться, а то дебют точно пройдёт впустую. Увлечённая мыслями, она упустила момент, как рядом оказался миловидный юноша в бордовом фраке. Слегка заострённые уши выдавали наличие в роду эльфов, а едва уловимый блеск мелких чешуек на скулах – русалок. Не так уж много в среде аристократов семей с откровенной лояльностью к смешению видов: многие отдавали предпочтение чистоте крови и сохранению свойственных ей особенностей. – Лесная нимфа, не позволите ли отнять немного вашего времени? – поинтересовался он и склонился в приветствии. Саарите чуть сильнее сжала ножку бокала, застигнутая врасплох обращением, но быстро пришла в себя и выразила согласие книксеном. Да, женщин её рода иногда сравнивали с нимфами и небезосновательно, хотя чем дальше, тем сильнее разбавлялась кровь. – Почту за честь. – Релье{?}[титул, по положению в иерархии можно провести аналогию с графом] Пагье Гоальнест. – Ноттери Саарите Бьенерилу. – Бьенерилу? – переспросил Пагье, приподняв брови. – Мне доводилось слышать о молодом нотте, но не знал, что у него есть столь очаровательная сестра. – Сегодня мой дебют. К тому же, мне больше по душе обучение магии, нежели светская жизнь. – Вот как? В таком случае буду надеяться, что этот бал оставит у вас хорошее впечатление, и однажды вы примете то самое приглашение, после которого мы сможем снова встре… Шаль соскользнула с плеча. Пагье осёкся, заметив вьющуюся по руке метку хранителя, что просвечивала через тонкую ткань рукава, и глаза его тут же потухли. Саарите неловко поправила шаль отвела взгляд в сторону, но из-за этого только заметила, как отворачиваются остальные мужчины, потеряв интерес к бесперспективной невесте. Пагье торопливо попрощался, сославшись на необходимость поприветствовать знакомых, и Саарите вновь осталась одна, теперь уже понимая, что быть ей до конца вечера настенным цветком. Вечер шёл своим чередом. Благодаря Мактешу удалось потанцевать. Чуть позже Саарите смогла познакомиться с несколькими сверстницами и завести непринуждённую беседу, плавно перетёкшую в обещание обмениваться письмами. В каком-то смысле по итогу всё оказалось не так уж плохо, если закрыть глаза на откровенное пренебрежение и пропитанные фальшивым сочувствием шепотки о том, какое же невезение для девушки оказаться хранителем – так без своей семьи и останется. На обратном пути Саарите уже не ёрзала. Сидела, прибившись к стенке кареты, и молчаливо смотрела в окно. Брат ни о чём не спрашивал: определённо без слов догадался, в чём причина пропавшего настроения. Но не кормил пустыми утешениями и не припоминал, что мама с самого начала отпускать не хотела. Потому что знала: именно этим и обернётся вечер. Дома Саарите долго отмокала в ванной и размышляла, правда ли такая неудача унаследовать магию призыва? Чтобы быть счастливой, обязательно нужны муж и дети? А если из неё сомнительной выгодности невеста, это перечёркивает все остальные качества, поэтому разговаривать смысла нет? Хотя… Засыпая в обнимку с Шельви, Саарите мысленно кивнула: да, в самом деле, зачем разговаривать с теми, кто видит в девушке товар, а не личность? Ничего хорошего в их компании она не найдёт, так что ненужные связи избавили от себя сами. Всё так. Но горький осадок на душе всё равно остался и отдавался тяжестью даже после пробуждения. Хоть и сложно после долгой ночи встать в привычную рань, нужно подняться и пойти на поляну. Там никого не волнует, хранитель она, молодая ноттери или и вовсе простая девушка из ближайшей деревни. Одинокой флейте не сравниться с оркестром. Но её мелодия, растворяющаяся в туманной тишине утра, и пустая поляна позволяли почувствовать себя на своём месте. Танец с воображаемым партнёром куда лучше переносил в сказку, чем кружение среди прекрасных дам и галантных кавалеров, будто сошедших с картин. Вот только… Во время танца Саарите как будто снова оказалась на балу, и уже не удавалось полностью отдаться фантазиям и рассветному спокойствию. Вновь жёсткими, горящими поцелуями касались спины косые взгляды, в шорохах деревьев мерещились пренебрежительные шепотки, только теперь рядом нет брата, отвлекающего улыбкой и теплотой рук. Как бы теперь не закрепилась за танцами неприятная ассоциация. «Нет. Я не позволю единственному неприятному вечеру разрушить мою любовь», – упрямо подумала Саарите, взмахивая руками в финальном па. Мелодия подошла к концу, Саарите – к дереву. Села на влажную от росы траву, обхватила руками колени и уткнулась в них подбородком. Сколько себя ни убеждай, а всё равно неприятно, тоскливо и очень хочется поделиться с кем-то мыслями. Даже если над ними решат посмеяться. – Конечно, какой смысл проявлять ко мне интерес, если семью покинуть не могу? Только в свою принять, – пробурчала обиженно. – Мало кто найдёт в таком браке выгоду, а без неё кому я нужна? – Вам так хочется замуж? – вопреки ожиданиям, насмешки в голосе незнакомца не слышалось. – Может быть. Хранители часто остаются одни. Я просто не хочу этого. – Но ведь у вас есть семья. Есть. И никуда не денется, как и Саарите от неё. Но находиться рядом и быть близкими – не одно и то же. Родители не вечные, брат однажды женится, а что будет с ней? Вспомнят только если с обязанностями перестанет справляться? – А если они забудут обо мне? Буду жить в своём доме, как призрак, потому что у всех будет кто-то ближе и важнее… – Даже если забудут люди, у вас есть духи. – Есть… – вяло откликнулась Саарите, срывая побег осоки. – А толку-то? С одними и не поговорить, другим человеческое чуждо. С Шельви язык найти проще, чем с ними, хотя она-то на нашем говорить не умеет. Судя по звуку, незнакомец встал и, ни сказав ни слова, пошёл в противоположную от Саарите сторону. Шаги всё удалялись и удалялись, пока не остались где-то на грани слышимости. Вот как? Значит, и он тоже готов вот так оборвать разговор и покинуть её? Спасибо хоть не стал кормить надуманными причинами, разыгрывая вежливость. Обидно, а что поделать? Только проглотить эту горечь и задуматься: не променять ли поляну на сад. Однако не успела Саарите мысленно попрощаться с полюбившимся местом, как снова послышались шаги, и когда ветки с травой зашуршали совсем рядом, раздался голос: – Закройте глаза. Саарите послушалась. Шорох послышался так близко, что почти ощущался кожей, а когда незнакомец разрешил открыть глаза, рядом лежал лист лопуха с щедрой горстью лесных ягод. Спелых, красивых, больших, словно тщательно отобранных. Кисло-сладкий вкус шершавой земляники растёкся по языку нотой приятной неожиданности. Слушая вновь зазвучавшую флейту, Саарите ела ягоды и чувствовала, как настроение, следуя за мелодией, тоже постепенно становилось легче и веселее. Кем бы ни был незнакомец, провести жизнь с ним казалось очень хорошей перспективой. Жаль, что невозможной. После того раза Саарите иногда таскала угощения с кухни и делилась с незнакомцем, оставляя на невидимой границе между его и своей стороной и закрывая глаза, а он вновь передавал ей ягоды, орехи или даже грибы. *** В восемнадцать Саарите загорелась желанием перейти на новую магическую ступень, а для этого, помимо прочего, требовалось успешно провести призыв третьего уровня – с первыми двумя она уже успешно справлялась, но на них откликались совсем слабые духи, зачастую представлявшие собой сущности без сознания. И это неплохой результат для её возраста, но хотелось большего! Хотелось оказаться в списке способных, а не обычных! Стол, пол и даже кровать Саарите покрылись неравномерным слоем книг, папок, тетрадей и отдельных листов с заметками, на которых частенько спала с годами потерявшая былую резвость, но не любовь к молодой хозяйке Шельви. Сидя целыми днями за учёбой, Саарите могла бы забывать о еде и сне, если бы не бдительные родственники и ничуть не отстающие от них слуги. От чтения её отрывала только необходимость практиковаться: в этом деле бесконечное изучение теории ничто без её применения; не так сложно выучить виды кругов призыва, группировку специальных символов и основы составления комбинаций, как претворить изученное в жизнь. Нужно набить руку, чтобы рисовать быстро, аккуратно и чётко, повторять одно и то же бесчисленное количество раз, чтобы верные сочетания вжились в мышцы и не приходилось их вспоминать, раз за разом практиковать вливание магии, потому что чем больше и сложнее круг, тем сложнее сделать это равномерно, а неровное распределение потоков может аукнуться сильно и непредсказуемо. Однако, как бы ни была сильна увлечённость учёбой, Саарите продолжала приходить по утрам на поляну. Не для практики, а, наоборот, вспомнить о том, что существует жизнь помимо занятий. К осени ночи стали длиннее, рассвет наступал позже, давая шанс высыпаться чуть лучше. И вот, привычно встав и переодевшись во мраке утренних сумерек, Саарите переместилась к поляне, окружённой кольцом как костёр разгорающихся в первых лучах жёлтых, красных, оранжевых деревьев. В осеннем танце ощущалась какая-то особая мистическая нота, свойственная и самому сезону угасающей жизни. Эту же ноту тонко чувствовал и вплетал в мелодию музыкант. До встречи с ним Саарите и не подозревала, что флейта способна звучать настолько разнообразно. Догадывалась, но… Представлять и слышать в реальности – большая разница. – Вы сегодня особенно энергичны, молодая ноттери, – отметил незнакомец, когда Саарите устроилась под деревом. Интересно, как он узнал, хотя наверняка для человека с хорошим музыкальным слухом не проблема уловить разницу в звуках движений. Или в такое объяснение решила поверить Саарите, потому как у неё давно уже скопилось некоторое количество вопросов, на которые незнакомец не даст ответов. Начиная с того, как тот узнал, что она ноттери – сама Саарите о титуле своём никогда не говорила, заканчивая вещами о нём самом. – Чувствую, что движусь в правильном направлении на учёбе, оттуда и подъём сил. Я уже смогла сладить с некоторыми более продвинутыми заклинаниями, да вот призыв третьего уровня всё никак не одолею. Что-то идёт не так уже на моменте вливания, – поделилась Саарите. Да, конечно, магия призыва сложная, а с момента начала усиленной учёбы и года не прошло, но всё равно хотелось уже результатов! Если не прорыва, так хотя бы продвижения. – Попробуйте строить круг из центра, – посоветовал незнакомец. «Из центра? Интересное предложение. Какую книжку ни открой, там говорят заполнять по секторам». – Да, надо попробовать… – задумчиво ответила Саарите, задавшись вопросом, почему сама до такого варианта не дошла, но очень быстро стало интересно другое: – А вы откуда знаете? – Ведь мало кто специализировался на магии призыва, так что и информация по ней почти не уходила дальше узких кругов. – Пересекался с призывателями, вот и запомнил кое-что из разговоров. «С кем и когда? Хотела бы я тоже найти больше опытных знакомых из сферы. Дома не всегда могут помочь советом, а вне… Почти же и не знаю никого». – Понятно… Я обязательно воспользуюсь вашим советом и поделюсь результатами. Жаль, показать ничего не могу, раз уж мы не видимся, а хотя… Заранее извиняюсь, если промахнусь! Саарите вытянула руки ладонями вниз и растопырила пальцы, представляя, как тянутся вниз от кончиков нити, цепляясь за центры маленьких энергетических сгустков, что накапливались во всём природном. Пошевелила пальцами, словно перебирала клавиши на пианино, а после резко повернула ладони к небу. В воздух тут же взмыли цветные огоньки. Призыв первого уровня ещё не мог достучаться до другого мира, откуда и приходили духи, зато позволял извлекать из природы частицы близкой им магии. Перемигиваясь, огоньки закружили, то сходясь к центру, то разлетаясь в стороны, формировали вихри, складывались в фигуры и, не прекращая чарующего танца, скрылись по другую сторону дерева. Управлять вслепую – опыт новый и не такое уж простое дело, требующее и концентрации, и памяти, и хорошей координации. Саарите оставалось только надеяться, что она всё делает правильно. Тихое звучание флейты на удивление не отвлекало, а наоборот помогло: легче придерживаться имеющегося ритма, чем задавать свой, когда и так о многом думать приходится. А то, что незнакомец играл, давало понять: огоньки в него не врезались. – У вас действительно есть потенциал, – сказал, стоило развеять магию. – Вы так считаете? Это довольно простые чары и бесполезный навык. – Мало кто уделял столько внимания заклинаниям первого уровня, но Саарите просто не смогла проигнорировать красоту, на которую те способны. – Навык, способный вызывать улыбки, не может быть бесполезным. Он важен так же, как и моральный дух. – Вы улыбались? – Не то чтобы Саарите сомневалась в способности незнакомца испытывать эмоции и ценить прекрасное, но как-то… Что-то заставляло считать, что улыбнуть его не так-то просто. – Мне не всё человеческое чуждо. – Так говорите, будто вы не человек. – Если рассматривать людей не в широком смысле, то я же могу оказаться кем угодно, – уклончиво ответил незнакомец. Да, очень часто людьми, обобщая, называли представителей любых разумных видов, что не сходилось с принятым в науке и медицине, но слишком прижилось в языке. В таком случае, конечно, незнакомец мог принадлежать к любому виду, способному находиться на суше, а в некоторых из них и правда человеческого мало. – Вы не похожи на того, для кого человечность – пустой звук, – всё же прокомментировала Саарите. – Кто знает, на кого я похож. Однако вам, молодая ноттери, определённо лучше и дальше не знать. – Упрямец, – буркнула недовольно и щелчком заставила последний сохранившийся огонёк столкнуться с незнакомцем. Судя по тихому смешку с другой стороны, шалость удалась. А ещё… Незнакомец смеялся странно: хрипловато, с каким-то едва уловимым шуршанием и резкими нотками, будто мелкие камешки перекатывались, иногда звонко сталкиваясь, но в этом звуке было что-то по-своему красивое, и Саарите совсем не отказалась бы услышать его снова. Поэтому ещё не раз демонстрировала успехи в магии, устраивала танцы огоньков или передавала венки, цветочные гирлянды, украшенные вышивкой платки. Причём иногда вышивала Саарите прямо тут – под деревом – под флейту музыканта. *** Зима в девятнадцать лет принесла одно из самых неприятных пробуждений в жизни. Саарите едва успела открыть глаза и придать себе вид человеческий, как в комнату ворвался дядя Ульриш – нынешний хранитель – и произнёс одно только слово, от которого по спине пробежал холодок и всё внутри сжалось в неприятном предчувствии: «Кладбище». На землях Бьенерилу издавна располагалось древнее проклятое кладбище, мертвецы на котором ночами никак не могут обрести покой. Чтобы они не тревожили жителей, один из хранителей рода призвал духа и назначил смотрителем. С тех пор для поддержания контракта и чтобы хоть по чуть-чуть, но развеивать проклятье, каждый год хранитель должен проводить ритуал. В отличие от прочих контрактов, здесь обязанности переходили от действующего к младшему, как только тот в достаточной степени овладевает магией. Саарите заменила дядю в тринадцать лет. Поэтому теперь спокойствие на кладбище считала своей ответственностью. Да вот не было времени для самобичевания, требовалось как можно скорее посетить ближайшие к кладбищу деревни, помочь пострадавшим, оценить разрушения и начать восстановление. Саарите вылетела из дому, как только натянула тёплые вещи, даже завтракала уже в карете, хотя кусок в горло не лез от расшалившихся нервов. Надо. На месте точно придётся много колдовать, поэтому пренебрегать едой нельзя. Рядом сидел спешно вызванный из другого места дух-целитель, больше похожий на слепленного из тусклого света муравья размером с человека. Напротив Ульриш, постукивая сапогом, составлял список заклинаний, которые вероятнее всего пригодятся на месте. В другой карете ехало несколько срочно поднятых магов не призывателей, а на лошадях – отряд рыцарей. На случай, если остались мертвецы, не упокоенные обратно местными силами. Уже по дороге встретились неаккуратно сброшенные в кучу и прикрытые тканью тела. Ещё не собранные оторванные части как проклятых, так и людей. От развороченной плоти и запаха крови живот скрутило так сильно, что еда чуть не попросилась наружу. Помогло слабое поглаживание целителя по спине, снявшее спазм и слегка успокоившее нервы. Саарите благодарно улыбнулась и вышла из кареты. Как хранителю, ей в первую очередь нужно обойти по периметру кладбище и подлатать бреши в чарах, потом проверить, не подцепил ли кто из местных или погибших проклятье, и если да – нейтрализовать, пока не стало поздно. Вернуться домой, до невозможности вымотавшись и замёрзнув до того, что пальцы потеряли чувствительность несмотря на хорошую одежду и помогающие сохранять тепло чары, удалось только поздно вечером. Отогревшись в ванной, Саарите свернулась на ковре у камина рядом со спящей Шельви и ткнулась лицом в белый пушистый бок. На её памяти мертвецы впервые разбушевались так сильно. Страшно. В пути от одной деревни до другой на них напала группа проклятых. Мёртвые не знали ни боли, ни усталости, поэтому даже опытные рыцари с трудом сдерживали их, давая магам время сотворить уничтожающие заклинания. Саарите же в первый момент напрочь потеряла способность ясно мыслить и только смотрела расширившимися глазами на безобразные, гниющие и слишком проворные тела. Утром Саарите попыталась отвлечься, придя на заснеженную поляну, но вместо танца получались какие-то предсмертные конвульсии. Хорошо, что их некому было видеть. Флейта тоже звучала не так ровно, как обычно, и непонятно было, то музыкант снова удивительным образом подстроился под настроение или сам пребывал не в лучшем состоянии. Красный от крови снег всё никак не шёл из головы. Даже смотря на нетронутую белую гладь, Саарите продолжала видеть щедро разбросанные повсюду смертью горсти жидких рубинов. И сердце стыло не от холода, а от леденящих собственную кровь воспоминаний. – Это из-за меня? – прошептала, кусая губы. – Я недостаточно хорошо провела ритуал? А достойна ли я тогда быть хранителем? Да, у меня есть сила и метка, но ведь этого недостаточно. У дяди такого не случалось. – Дело не в вас. Просто иногда так сходятся звёзды, что иная ночь оказывается хуже прошлых. – Правда ли? Как отличить звёзды от собственной некомпетентности? – Только они и ответят точно. Однако, молодая ноттери, посмотрите с другой стороны: если бы так много зависело от ваших способностей, разве бы доверяли ритуал тому, кто ещё даже место хранителя не занял? – Хорошо, если оно так. Или не очень… – Саарите вздохнула. – Ведь это значит, что как бы хорошо я ни провела ритуал, это не станет гарантией спокойствия для людей. – Их спокойствие не только ваша ответственность, так что выполняйте свою часть, не забивайте голову лишним и действуйте по ситуации. – Легко вам говорить, вы же к этому не причастны. – Все, кому недалеко до кладбища, в какой-то степени причастны. А ведь правда, кладбище как раз по другую сторону этого леса. Значит, музыкант жил где-то неподалёку. Был ли вчера шанс пересечься и по очевидным причинам не узнать? Приходил ли он на поляну, рискуя по пути столкнуться со скрывшимися в лесу проклятыми? А ещё сегодня в голосе незнакомца улавливалась усталость. Такая сильная, что её не получилось бы скрыть, как ни пытайся. На сердце резко стало тревожно, и захотелось срочно что-то предпринять, будто, останься Саарите на месте, и незнакомец исчезнет, раздавленный неизвестным грузом. Разум-то понимал, несколько не обоснована столь сильная тревога, а вот телом решили управлять эмоции. – Вы разрешите подойти, если я пообещаю не смотреть? Тишина. Саарите забеспокоилась, не успел ли незнакомец уйти, пока она погрузилась в размышления, но за слабым вздохом последовал ответ: – Закройте глаза руками и не оборачивайтесь. Саарите сделала, как попросили, и очень осторожно, ногой ощупывая дорогу, перешла на сторону незнакомца, потом послушно опустила руки и дождалась, пока их заменит повязка, судя по всему, из платка. Используя в качестве ориентира чужую протянутую руку, она опустилась рядом и, ненадолго замерев в так не вовремя нагрянувшем приступе смущения и неуверенности, крепко обняла незнакомца. Для живого существа он оказался неожиданно холодным, а одежда, если верить ощущениям, была из полной и очень грубой ткани и слабо пахла каменной пылью и кровью. Или последнее дорисовывало воображение, пребывая во власти вчерашних впечатлений? Сложно сказать, да и не хотелось углубляться в поиски ответа, особенно когда на спину легла широкая ладонь. Незнакомец ничего не говорил, но, кажется, Саарите всё сделала правильно. «Даже самым скрытным и холодным из нас иногда нужен кто-то рядом». Тот случай стёр ещё одну границу между ними. Пусть и нечасто, но Саарите завязывала глаза и подходила к незнакомцу, чтобы просто посидеть рядом, прислонившись к крепкому плечу и сжимая холодную руку. *** В двадцать Саарите потеряла лучшую подругу. Короткой летней ночью, проскулив в последний раз, умерла Шельви. Обняв бездыханное тело, Саарите кусала губы и едва сдерживала вой, чувствуя, как хочет, но не может разрыдаться. Несуществующие слёзы стекали по сухим щекам и терялись в белом мехе. Больно и пусто. Будто от сердца и души оторвали по куску. Да, Саарите прекрасно понимала, что даже человеческая жизнь слишком длинна по сравнению с собачьей, что уж говорить о маге, но знанию не под силу облегчить потерю. До самого рассвета Саарите просидела с мёртвой подругой, травя душу воспоминаниями о проведённых вместе днях. О том, как познакомилась в детстве с неуклюжим щенком, с которым вместе спала, гуляла. Кого помогала учить командам. С кем делилась всеми радостями и горестями. Ведь Шельви бы ни за что не осудила, всегда искренне разделила бы веселье или помогла бы отогнать тоску. Сколько ни ищи друзей среди людей, но с ними всё равно общаешься словами, а не сердцами. Теперь сердцу придётся затихнуть, ведь ещё нескоро хватит смелости вырастить нового друга. Когда начало светать, Саарите через портал выскользнула из дому, понимая, что не готова пока никого видеть. Полные сочувствия взгляды родных и слуг сделают только больнее, но на поляне сил в итоге хватило только сесть у дерева и обхватить себя руками. – Сегодня ночью не стало Шельви, – сказала Саарите почти шёпотом, бессмысленно уставившись в землю. – Ценность жизни в том, что она не бесконечна, – констатация факта, мало похожая на утешения. Впрочем, Саарите и не ждала, что незнакомец рассыплется в соболезнованиях. – Знаю, но прощаться от этого не легче. – Так и должно быть. Когда прощание станет для вас обыденностью, пути назад не будет. А пока, молодая ноттери, прочувствуйте каждый оттенок этого горя, чтобы суметь отпустить его. Ведь вам предстоит самое сложное и ценное: жить дальше. После того, как замолчал незнакомец, заговорила флейта. Тоскливая мелодия царапала столь уязвимую сейчас душу, и Саарите сама не заметила, как расплакалась. Горько, навзрыд, как не позволила бы себе дома. Пока не заболела голова, пока не закончились слёзы, пока с криком, похожим на стон, не развязался внутри узел, что заставлял держать чувства в себе. И теперь только здесь Саарите могла поделиться эмоциями, зная, что не попрекнут ни возрастом, ни статусом, что не отравят ядом зависти и не огреют пощёчиной равнодушия. Не боясь разочаровать, показаться слабой и излишне чувствительной. Ведь их объединяет только утро. ========== Только вечность ========== Продолжая сидеть под деревом и гладить клевер, Саарите ни с чего, как оно обычно и бывало, решила поделиться новостью: – Похоже, замуж я всё же выйду. Нашёлся один торговец, – очень успешный и состоятельный – согласный войти в семью, чтобы получить титул. Когда брат станет главой, ему пойдут на пользу его деньги и связи, так что причин отказываться нет. Сегодня Гёльтер приедет погостить, говорит, нам надо лучше узнать друг друга… Не знаю, зачем оно надо, если всё уже решено, а совместного времени у нас впереди… – Она махнула рукой в сторону. – Всё равно брак быстрее не заключим: нужно ещё от монарха разрешение получить. – Довольной вы не звучите. Разве же сами не мечтали о замужестве? – Когда-то мечтала, – Саарите пожала плечами, – сейчас остыла. Быть одной, хотя ведь на самом деле я всегда буду с семьёй, и они правда не оставят меня забытой, так что говорить об одиночестве несправедливо, не сильно хуже замужества без любви. – Если так неприятна затея, почему не откажетесь? Каким бы выгодным ни было предложение, вы для семьи важнее. – Сама не знаю. Хочу всё равно помочь брату? Надеюсь, что стерпится, слюбится? Наверное, лучше попробовать и тогда уже принимать решение, подходит ли мне жизнь в этом браке, нежели сразу рубить с плеча. – Ваша жизнь – ваш выбор, молодая ноттери. Но именно поэтому постарайтесь больше думать о себе. Ваш брат достаточно способный, чтобы суметь компенсировать упущенные связи и привлечь в семью деньги. – Это правда, просто… Да, хочется отплатить за доброту пользой. – Ваше несчастье не станет для него хорошим подарком. – Я не собираюсь быть несчастной. Звук был такой, словно незнакомец покачал головой. Что ж, да, собираться и суметь – вещи разные. И с последствиями не всякого неудачного решения можно совладать. Посмотрев на высоту солнца, Саарите поняла: пора домой. Нужно ещё искупаться, переодеться, позавтракать и засесть в ожидании в гостиной. Пришлось попрощаться с незнакомцем и поторопиться к порталу, чтобы мама не начала ворчать из-за задержки. Облачённая в шелка и надушенная лёгкими цветочными духами, Саарите, уже больше напоминая аристократку, а не девку лесную, сидела на козетке и скучающе листала книгу. Хватать со стола первую попавшуюся оказалось не лучшей идеей: кодекс призывателя едва ли можно назвать увлекательным и расслабляющим чтивом, но что-то поменять возможности не было: Гёльтер мог явиться в любую минуту. Потревоженная ветром штора заставила оторвать взгляд от страниц и посмотреть в сторону приоткрытого окна. День обещал быть погожим, и так не хотелось тратить его на расшаркивания и притворные улыбки. Одежда начала казаться ужасно неудобной, комната – душной, а с каждым тиком часов усиливалось желание сбежать. Но когда Саарите уже отложила книгу в сторону и приготовилась вставать, в комнату вошли. Пришлось тут же делать вид, что это было ради приветствия, а не с целью скинуть туфли и выйти через окно. – Гёльтер Легроц, – с поклоном представился мужчина на вид моложе сорока. – Ноттери Саарите Бьенерилу, – ответила, стараясь не слишком пялиться на проблески седины в каштановых волосах. «Человек. Самый настоящий человек, – сделала вывод, не заметив никаких магических всплесков. – Значит, в масштабе жизни быть мне с ним не так уж долго». – Рад знакомству. – Гёльтер поцеловал протянутую руку и обворожительно улыбнулся. Что ж, лицо его хотя бы не лишено очарования и в целом попадало в категорию приятных. Да и одежда выглядела не только дорого, но и аккуратно. А вот с украшениями чувствовался перебор, к тому же, среди них явно затесались артефакты. – Взаимно, – вежливо откликнулась Саарите, убирая руку. – Что же, не буду вам мешать, – подал голос молчавший до этого Мактеш. – Желаю вам успешно найти общий язык. Очень хотелось попросить остаться, но вместо этого Саарите с кивком поблагодарила его и предложила Гёльтеру сесть. На столе уже стояли, пуская радугу от заглядывающих в комнату любопытных солнечных лучиков, хрустальный кувшин с лавандовым лимонадом и пара изящных бокалов, которые Гёльтер аккуратно наполнил. – Значит, вами движет желание стать вьерте{?}[титул, по положению в иерархии можно провести аналогию с бароном]? – поинтересовалась Саарите без лишних реверансов. Она закинула ногу на ногу и, слегка покачивая бокалом, уставилась прямо в бледно-синие глаза. Да, в них определённо читалась любовь, но к деньгам. Она зажигала глаза, как только взгляд, путешествующий по Саарите и комнате, натыкался на украшения от известного мастера, дорогие материалы, редкие картины и статуэтки. Но торговца за такое судить нельзя: он бы не добился успеха, не умея разглядеть ценность вещей и грамотно ею распорядиться. Куча подарков, занесённая слугами после ухода Мактеша и оставленная на столе и возле него, в разы усиливала впечатление, что знакомство сводится к покупке благосклонности. От вещей веяло дороговизной и чем-то неприятным. То ли чувством, что приравнивают к товару, то ли подсознание успело приметить в куче то, от чего захочется поскорее избавиться. – А вы довольно прямы, ноттери, – ответил, сделав глоток. – Я не так часто нахожусь в аристократических кругах, чтобы в полной мере перенять искусство ходить кругами и перемигиваться намёками. – Пожалуй, так даже лучше, ведь для меня это тоже не родная стихия. Однако, извольте, будь дело только в титуле, я бы нашёл другой путь. Как минимум, купить его не так уж невозможно… Но меня также заинтересовали вы. – Да неужели? – Саарите вздёрнула бровь и слегка подалась вперёд. Это чем же она смогла заинтересовать мужчину, с которым сейчас впервые виделась? – Мы не встречались, а слухов обо мне почти не ходит. – Не среди магов. Вы ведь и сами наверняка знаете: существует не так уж много призывателей, что в ваши годы смогли осуществить призыв пятого уровня. – Так говорите, будто смыслите в этом. – Вы правы, – примирительно кивнул Гёльтер, – в магии я не силён. Немного слышал, но с вами ни коим образом не сравнюсь. Однако способен высоко оценить упорство, а когда увидел ваш портрет и имел возможность пообщаться с Мактешем… Понял, что попытаться стоит. – Гладко стелите. Придётся вам поверить. Вы не подумайте, я не настроена против вас, но прежде чем падать в чужие объятия, предпочту узнать, что за ними скрывается. – Не беспокойтесь, ваша рассудительность только усиливает мою симпатию. Саарите улыбнулась и пригубила лимонад. Пока однозначного мнения о Гёльтере не сложилось: любовью с первого взгляда точно не пахло, но и очевидных причин для неприязни не давал. Немного напрягала разница в возрасте, особенно с учётом, что люди живут меньше магов, да причины выбора ещё вызывали вопросы. К первому можно привыкнуть, второе, возможно, удастся со временем понять. «Пока присмотрюсь. В нашем случае семейная жизнь всё равно не обязывает быть близкими и влюблёнными. Деловой союз тоже неплох, если в нём хватает выгоды и взаимоуважения». *** С момента знакомства прошла неделя. За это время родители и брат отправились по делам в столицу, о чём, однако, знала только Саарите, потому что дома их заменяли духи-двойники. Гёльтер то звал на прогулку, то утягивал в долгие беседы, не то чтобы продыху не давал, но и забыть о нём на время получалось плохо. Иногда это напрягало. Особенно когда ловил утром в коридоре на пути к порталу. Не хотелось пока посвящать в привычки, поэтому приходилось отказываться от танцев. Сегодня Гёльтер застал её на пути к выходу и явно удивился, когда окинул взглядом невзрачное платье из тонкой шерсти. В таком только с простолюдинами смешиваться, хотя сама Саарите не видела ничего плохого в простой и удобной одежде, поэтому мысленно вычла балл за промелькнувшее во взгляде неодобрение. – Куда направляетесь, ноттери? – поинтересовался Гёльтер, загораживая проход. – По делам, – бросила холодно и безуспешно попыталась обойти. – Могу ли я вас сопроводить? – Только если вас не пугают кладбища. – У вас своеобразные вкусы… – протянул удивлённо. – Дело не во вкусах, а в традициях. Советовала бы их изучить, раз хотите войти в семью. – Прошу прощения за грубость, ноттери. Я обязательно восполню пробелы. Предпочту начать прямо сейчас, составив вам компанию. Предчувствие говорило, что легче принять предложение Гёльтера, чем отговаривать. Компания его не радовала, но надо привыкать, раз родители уже уехали в том числе подавать запрос на разрешение. Да, с ним всё ещё можно отказаться, но не хотелось чтобы сражение с бюрократией оказалось напрасным. – Хорошо, следуйте за мной. Но постарайтесь не мешать. И все артефакты оставьте в карете. Для своей же безопасности. Весь путь до кареты Саарите спиной чувствовала неприятный взгляд. Ха, стоило снять шелка и убрать в шкатулку украшения, так тут же потеряла ценность? И кто там говорил про интерес и упорство? Ноттери останется ноттери и в вышитом золотом платье, и в льняной рубахе, достижения призывателя не померкнут, даже если он не сверкает ярче солнца, обвешанный драгоценными камнями. Но, похоже, торговец без сил и титула, владеющий только золотом, считал иначе. «Хотя я считаю, что и без золота у тебя останутся способности, которые ценнее денег, постоянно перетекающих из рук в руки. Богатства можно попытаться удержать, но чтобы их раздобыть и приумножить, нужны навыки». Как бы ни возмущало немое недовольство Гёльтера, разводить дискуссию Саарите не хотелось, поэтому, оказавшись в карете, она поставила рядом с собой сумку и отвернулась к окну. Хотелось поскорее оказаться на кладбище и закончить с делами. *** В первый раз настрой был совсем иной. Вернувшись с утреннего занятия, Саарите получила указание принять ванну с травами, переодеться в ритуальное платье, – сероватое, скромное, украшенное только широким коричневым поясом с магическими письменами, вышитыми серебряной нитью, – дать вплести в волосы тонкие кожаные шнуры с зачарованными камнями и ждать у входа. Ладони взмокли и похолодели от волнения, пока осторожные руки служанки укладывали волосы. Саарите знала, как должен проходить ритуал, что он не так уж сложен и при правильном проведении совсем неопасен, однако одно дело слушать теорию и смотреть, как это делает дядя, а другое – исполнить самой. Если не справиться, кладбище до следующего года станет опаснее. – Всё будет хорошо. Дядя Ульриш обязательно подстрахует, – заверил Мактеш и ободряюще сжал руку Саарите, пока они шли к выходу. – Н-надеюсь… – тихо откликнулась и нервно закусила губу изнутри. Подстраховать-то подстрахует, а веру в себя неудача подорвёт. Стоило оказаться на улице, как к ним подбежала Шельви и начала нарезать круги, радостно подпрыгивая и виляя хвостом. Или начинала идти рядом, подставляясь под руку и тыкаясь в ладонь мокрым носом. – Извини, я не могу сейчас поиграть с тобой, – сказала с сожалением Саарите, но всё же смогла немного расслабиться и слегка улыбнуться, заражённая беззаботным весельем пушистой подруги. – Я обязательно развлеку её. А потом мы тебя встретим с пирожными и заставим рассказать, как оно. Всё-таки одно дело смотреть на ритуал, а другое – проводить. Мне такая возможность никогда не выпадет, так что вся надежда на твоё красноречие! – С таким же успехом ты можешь расспросить дядю Ульриша, – со смешком ответила Саарите. – Красноречие! – повторил Мактеш, подняв указательный палец. – Это точно не про дядю. И не поспоришь. Маг из Ульриша очень хороший, а вот попытки рассказать что-то в красках ничем хорошим обычно не заканчивались. Получалось или невнятно, или до смерти скучно, или его заносило вообще не в ту сторону, и рассказ случайно превращался в лекцию. Не о предмете изначального обсуждения, конечно. Нельзя сказать, что Саарите сильно пугало кладбище. Да, назвать это место уютным не тянуло, но после нескольких посещений удалось привыкнуть к тихой мрачности и покалывающему ощущению нависшей опасности – так давало знать о себе проклятье. Однако сегодня тени казались особенно тёмными, от надгробий тянуло проникающим в душу холодом, деревья и кусты будто в любой момент могли схватить и утащить под землю. Окончательно страх сковал в центре: в месте проведения ритуала. Саарите напряжённо застыла, глядя на серую статую мужчины. Тело, скрытое порванным снизу плащом-накидкой, всё равно казалось очень крепким. Руки, сжимающие посох, оставляли впечатление, что вот-вот огреют им того, кто посмел подойти слишком близко. Лицо пугало грубыми чертами, застывшими в злой улыбке губами и особенно – красными глазами. Неаккуратно обрезанные волосы спадали до плеч и в жизни наверняка оказались бы жёсткими, словно солома. Или расщеплённые ветки. До оцепенения неуютно становилось от того, как много было в облике человеческого, но вместе с тем совершенно точно ощущалось иное существо. Мельчайшие несоответствия, которые едва бы получилось определить и перечислить, пускали по телу дрожь, кою не вызывали даже духи, больше похожие на бесформенные сгустки с бесчисленным количеством клыкастых пастей, состоящие из глаз пульсирующие шары, антропоморфные воплощения ночных кошмаров. – Поклонись смотрителю и установи свечу под постаментом, – подсказал дядя и тем самым помог вернуться в реальность. Саарите кивнула и послушно поклонилась, опустилась на колени, поставила чёрную свечу и зажгла при помощи кремня. Нужно сосредоточиться и провести ритуал, ибо если сейчас она будет испуганно пялиться на статую смотрителя, потом страшно станет куда большему числу людей. Ожидая, пока растает достаточно воска, Саарите наблюдала за огоньком. Когда тот мерцал красным, тут же вспоминались глаза смотрителя, и больших усилий стоило не поднять головы, чтобы посмотреть, не появились ли пугающие багровые отблески, не стала ли улыбка шире, не сделали ли тени лицо ещё более зловещим. Потом она взяла свечу в руки и, не туша пламени, начала обходить постамент против часовой стрелки, капая на землю воском и чётко произнося слова древнего-древнего заклинания. В начале каждого нового круга Саарите с поклоном клала на постамент по одному предмету из поясной сумки: пучок очищающих трав, заряженный светлой магией камень, перо птицы зорь, бутылочку воды, настоянной в магическом круге в свете солнца и луны и серебряный медальон с выгравированной на нём печатью успокоения. В конце она поставила туда же остаток свечи, и как только пламя вместе с заклинанием дошло до конца, все дары исчезли, а по кладбищу начали кругами разбегаться магические волны. И пока они не стихли, Саарите стояла перед смотрителем, неотрывно смотря на застывшее лицо. На мгновение показалось, что статуя подмигнула ей, и только чудом удалось не дрогнуть. В этот момент глаза казались не просто красными, а застывшей, но готовой в любой момент пролиться кровью. Из груди против воли вырвался испуганный писк. *** Сегодня дело было не в ритуале, точнее не в полноценной его версии: каждую неделю на кладбище нужно сжигать свечу перед статуей смотрителя. Это уже необязательно должен делать хранитель, но всё же сейчас сия обязанность лежала на Саарите. Она больше не тряслась перед смотрителем, спокойно отвечала на улыбку, отнюдь не ставшую менее зловещей, и смотрела в такие же кроваво-красные глаза. Привыкла. И даже начала находить что-то приятное в чертах, которые наблюдала из недели в неделю. Сегодня взгляд статуи показался особенно тяжёлым, враждебным, но Саарите просто приняла это. Как бы устрашающе ни выглядел дух, он не нападёт на призывателя, с которым заключён контракт. Пока сгорала свеча, Саарите неспешно рассматривала каменное лицо и думала, каков же настоящий смотритель. Он работал ночами, а где находился днём, она не знала, так что ни разу не довелось пересечься вживую. Сзади, немного отвлекая, мерил кладбище шагами Гёльтер. Что ему здесь не понравится, стало ясно, стоило миновать ворота, но раз вызвался сопроводить и не воспользовался предложением подождать в карете, то сам виноват. Никто не обещал приятную прогулку. Взгляд скользнул на руки, до которых теперь хотелось дотронуться. Будто удастся почувствовать что-то кроме холодного камня. Как бы натурально ни выглядела статуя, живой она не станет. И всё же руки… Слишком хорошо удавалось представить, какими бы они были у живого смотрителя. Будто Саарите успела ощупать и запомнить каждую костяшку, шрам, угловатые, резкие письмена, виднеющихся из-под рукавов. – Какое… Неприятное существо, – буркнул Гёльтер, оказавшись рядом, и скривился. – Эти земли существуют в том числе благодаря смотрителю. Иначе бы вместо людей здесь расхаживали ожившие мертвецы, а вы бы быстро пополнили их ряды, – холодно ответила Саарите. – Да, конечно, его вклад очень важный… Но разве нельзя было призвать кого-то поприятнее? – Призыватели смотрят на способности, а не на внешность. Советую вам научиться тому же. – Торговцу с кривой рожей и в обносках будет сложно добиться успеха. Саарите тихо фыркнула, не желая продолжать разговор, а то Гёльтер за этот день быстро растеряет добрую часть баллов. Не сказать, что их много набралось за неделю. Свеча превратилась в чёрный огарок, расплывшийся по постаменту зловещей фигурой, вспенилась, забурлила и будто впиталась в камень. Рядом снова послышался полный отвращения возглас. – Привыкайте: такова жизнь Бьенерилу. – Саарите резко развернулась и направилась обратно к карете. Будь она одна, задержалась бы на кладбище. Присела бы на край постамента, полюбовалась мелкими цветочками, что нашли в себе силы украсить проклятую землю. Чем дальше, тем лучше здесь чувствовали себя растения, яснее прочих признаков давая понять: проклятье постепенно развеивается. День, когда природа победит магию, станет новым праздником на землях Бьенерилу. До него не доживёт ни Саарите, ни внуки Мактеша, но кто запретит мечтать и представлять? И задаваться вопросом: «А ждёт ли смотритель дня, когда станет свободен от контракта?» Однако сегодня Саарите была в сопровождении обузы, что портила настроение недовольным лицом и ворчанием. По дороге домой он то и дело начинал выражать недовольство жуткими семейными порядками, но молчание Саарите, приправленное холодным взглядом, вынуждало на время замолчать. Она без слов говорила: «Сделал выбор – принимай последствия. Или уходи». К сожалению, последнее в планы Гёльтера явно не входило. «И всё-таки, почему у статуи изменился взгляд?» У камня в целом не способно меняться выражение лица, просто можно спихнуть всё на магию, игру света и воображение, но казалось, что сегодня причина серьёзнее и глубже. Из-за этого захотелось поёжиться, а изнутри начало покусывать неприятное предчувствие. По пути к комнате взгляд зацепился за одну из ваз, подаренных Гёльтером. Не тем от неё веяло, ой, не тем, но проведённая втайне магическая проверка ничего не выявила, а полагаясь же только на интуицию, можно оскорбить подозрительностью. *** Ещё пара дней прошла без происшествий или хотя бы интересных событий, только лило непрерывно. Саарите общалась с Гёльтером, училась и всё никак не могла дойти до поляны. В компании незнакомца свободнее и дышалось, и говорилось, тело скучало по танцам, душа – по флейте. Гладкое «дорогое» лицо всё больше раздражало, держаться вежливо становилось сложнее. Предчувствие ощутимо кололо прорезавшимися зубами. Магия по неизвестной причине вела себя хуже. Ночью, когда небо наконец прояснилось, являя яркую луну, из сна вырвало дребезжание сферы-коммуникатора. Придерживая юбку платья-сорочки, Саарите метнулась к столу. Встревоженная звонком, она не сразу почувствовала изменения в воздухе: магия угасала, будто кто-то активировал блокираторы. – Что случилось? – выпалила Саарите, вцепившись в сферу. Бледное от ужаса лицо мамы постоянно искажалось помехами. На фоне слышался шум, будто кто-то собирался в жуткой спешке. Ещё не зная, что случилось, Саарите почувствовала, как сердце ушло в пятки. – Наблюдатель… Увидел что… Готовит… У него… Могут не удержать… Уже убил двойн… Хочет занять место… Убрав наследника и женивш… Связь начала прерываться, голос мамы едва удавалось различить, но одну фразу Саарите уловила особенно хорошо: – Услышишь шаги – беги. Сфера потухла. Раздался грохот, коим обычно сопровождается выстрел из рэльта – артефакта, способного поразить цель на расстоянии десятка метров. Не самого мощного среди атакующих, но лёгкого в управлении даже для людей. И устойчивого к действию блокираторов. Напуганная и ничего не понимающая, Саарите натянула первые попавшиеся туфли и выхватила случайную накидку. Руки тряслись от чувства беспомощности, вызванного потерянным контролем над магией. На что она способна без сил? Какой бы ни была опасность, ей нечего противопоставить! Со стороны обычно тихого по ночам коридора послышались тяжёлые, уверенные шаги и отражающийся от стен металлический звон. Кто-то неспешно приближался к комнате. Взгляд на окно. Высоко. Заклинанием падение не смягчить, зато можно стать лёгкой мишенью. Оставалось одно: выскочить в коридор и со всех ног понестись к залу для перемещений. Порталы ещё должны работать. И если повезёт, проход успеет захлопнуться. – Милая, не торопись! Будешь смирной – я тебя не трону! Жена мне ещё нужна. Донёсшиеся сзади слова Гёльтера Саарите расслышала с большим трудом: всё перекрывали стук сердца и каблуков. Дверь. Лестница. Нога чуть не соскользнула со ступени. Саарите успела ухватиться за стену, не заметила, как ободрала ладонь. Всё неважно, пока она может бежать. А шаги приближались. Преследователь точно бегал лучше. И не стоило сомневаться, что случится, когда расстояние уменьшится в достаточной степени. Удар по панели срочной активации. Прыжок в портал. Даже не думая, куда тот ведёт. Оказавшись по другую сторону, Саарите ринулась вперёд – к тёмному лесу. Влияние блокираторов всё ещё не давало использовать магию, двигаться приходилось почти вслепую, моля хоть что-то высшее, чтобы ноги предательски не подвернулись на скользкой грязи. Хруст ветвей под чужими ногами. Выстрел мазнул по руке, оставляя глубокую царапину. Саарите тихо вскрикнула и чуть не запнулась, когда сломался каблук. Пришлось спешно сбросить туфли. Напоролась ногой на ветвь. Прикусила губу и, игнорируя боль, понеслась дальше, стараясь сильнее вилять, лишь бы Гёльтер не смог прицелиться. Вперёд. Под треск ветвей и ткани, хлюпанье луж и грязи. Только вперёд. Нельзя останавливаться. Несмотря на боль в ногах и ободранные руки. Погоня и выстрелы заставляли мчаться как никогда быстро. Страх заставил забыть о самом слове «усталость». Кладбище. Как и почему случай привёл именно сюда времени думать не было. Со стороны точно была калитка. Саарите свернула к ней, всей душой надеясь, что память права. Да. Но её заело. Пришлось напрячься и перемахнуть. Острый край железного прута оставил длинный порез на голени. Даже так, бежать всё ещё можно. Нужно. Но… Силы закончились. Запнувшись о собственную ногу, Саарите растянулась на брусчатке. Голова шла кругом, лёгкие горели, живот скрутило спазмом, а трясущиеся конечности отказывались поднимать тело. Она едва успела приподняться на руках и обернуться, когда быстрые шаги послышались совсем близко. – Я же просил быть смирной, – резко крикнул Гёльтер, тоже успев запыхаться. – Мне не нужно тебя устранять. Но вот усмирить не помешает. Саарите с ужасом глядела на направленное на неё дуло рэльта. Попытки собрать магию только пускали огонь по венам, смешиваясь с болью от ран. Значит, вот то неудачное решение, с последствиями которого не совладать? Впереди возникла фигура в плаще-накидке. Удар посохом выбил артефакт из рук Гёльтера, а следующий – в живот – отбросил на пару метров, заставляя тяжело стукнуться спиной о землю. Серый спаситель обернулся. Знакомые красные глаза горели знакомым же потусторонним огнём, который должен был пугать, но вместо этого касался груди успокаивающим теплом. Тем самым, что пять лет назад в дождливый день спасало от пронизывающего ветра. – Что прикажете, молодая ноттери? – спросил смотритель, широко улыбаясь всё той же злой улыбкой и поигрывая посохом. Голос не слушался, и в первый раз Саарите смогла только беззвучно открыть рот. Нервно сжав подол грязной порванной юбки, она глянула на Гёльтера. – Нельзя убивать, – выдавила с трудом. – Должен предстать… Перед судом. – Ка-акая жалость, – протянул смотритель. И хотя голос не знаком, Саарите точно знала эти интонации, прекрасно представляла, как исказило бы их магическое преобразование. Стукнул по брусчатке конец посоха. Из земли вырвались корни и крепко скрутили Гёльтера, сплелись вокруг него тугим коконом. Саарите показалось, что она услышала хруст, но главное, что предатель жив, а не все ли целы у него кости. И не потерял ли он сознание от боли. Она сама готова была в любой момент отключиться. – Вы ведь… – Саарите попыталась сформировать мысль, но хрипло закашлялась. – Для начала выровняйте дыхание и придите в себя, – прервал смотритель и опустился рядом на колено. Положив посох рядом, он осторожно перехватил лодыжку Саарите, приподнял ногу и хмуро осмотрел повреждения. С холодных пальцев сорвались красные огоньки и скользнули по ранам, прижигая. Саарите поёжилась: в прохладной ночи, от которой плохо защищали тонкое платье и лёгкая накидка, ледяные руки заметно морозили. Жжение в ранах едва ли помогало согреться. Зато само присутствие хранителя постепенно возвращало спокойствие, способность здраво мыслить и складывать слова в предложения. – Значит, это вы играете утром? – поинтересовалась полушёпотом, пока смотритель обрабатывал повреждения на руках. Для того, кто больше походил на ожившее каменное изваяние, он действовал на удивление бережно, хотя некоторая неловкость выдавала, что заботиться о ком-то для него отнюдь не обыденность. – Отдыхаю так после ночи, – признался на удивление легко. – Но почему до последнего не показывались? И не назывались? – Не хотел. Особенно сначала. Я же знаю, как вы на меня реагируете. Что-то дёрнуло Саарите посмотреть туда, где должна находиться статуя. Постамент пустовал. На вопросительный взгляд смотритель ответил кивком. – Теперь, я так понимаю, захотели? – Какими бы ни были мои желания, контракт обязывал вас защитить. Или что-то вроде того. – Усмешка. – Даже без него я бы не остался в стороне. – Смотритель убрал под плащ обратившейся флейтой посох, поправил одежду Саарите и поднял её на руки. – А теперь должен вернуть вас домой. И не пытайтесь говорить, что сами можете идти. С такими ступнями вы едва ли сможете стоять. Саарите хотела поспорить, но зашипела, стоило попытаться пошевелить пальцами. Далеко она не уйдёт, это уж точно. Ладно, пусть несёт, раз так хочет: отказываться просто из принципа или вежливости она не станет. Вместо этого прижмётся к прохладной груди и почувствует узнаваемый запах каменной пыли и крови. – А вам можно покидать кладбище? Ещё же ночь. – Сегодня будет спокойно. А если ошибаюсь, первым делом отвлекутся на… Вот этого, – смотритель кивнул в сторону Гёльтера. – Никто не будет виноват, если вместо суда до него доберутся проклятые. И ничего не случится, если он тут до утра пролежит, но вам нужно в тепло. – Вам виднее. – Саарите пожала плечами и сжалась, пытаясь укрыться от несильного, но холодного ветра. Пока смотритель нёс до портала, было время спокойно всё обдумать. Теперь из обрывков слов и собственных рассуждений удалось собрать картину: судя по всему, Гёльтер был нацелен на место главы. В ситуации, когда не осталось бы ни нынешнего, ни наследника, первым претендентом на место стал бы муж Саарите. Ему переходило определённое родством право, которого лишала должность хранителя. Поэтому Гёльтер разложил по дому замаскированные под подарки блокираторы, чтобы ослабить и магов, и немногих присутствовавших там духов, и артефакты. Подвох как раз в том и заключался, что нельзя проверить магией то, что её нейтрализует. «Убил» родителей и брата, после чего явно собирался угрозами заставить Саарите ускорить заключение брака. После такого опыта в ближайшие годы Саарите точно не станет думать о браке, какая бы польза для семьи ни шла с ним в комплекте. Лучше уж остаться самой по себе. С родственниками. И кучей контрактов с духами, которые придётся унаследовать вместе с должностью. Какое тут одиночество? Перед порталом смотритель наклонился, чтобы Саарите смогла настроить портал, и пронёс в дом. Там уже во всю суетились слуги под руководством пришедшего в себя духа-дворецкого. Блокираторы, судя по ощущениям, успели или сломать, или хотя бы унести подальше. О том, что настоящие хозяева в порядке, явно уже оповестили, загадкой оставалась только судьба Саарите. – Виновного можете доставить в темницу с кладбища, – бросил смотритель появившемуся рядом дворецкому, а после окликнул проходящую мимо служанку: – Подскажите-ка, где комната молодой ноттери. И принесите туда воду, полотенца и аптечку. Девушка нервно кивнула, дрожащим голосом объяснила направление и поспешила выполнить поручение, а смотритель донёс Саарите до комнаты, усадил на козетку, а сам устроился прямо на полу. Скоро зашла служанка, оставила принесённое рядом со смотрителем и спешно удалилась, стараясь не оборачиваться. – Так как вас зовут? – Раз уж они увиделись, почему бы не попытаться снова? – Диэль, – ответил без лишних пауз, вытирая влажным полотенцем ноги. Имя отдалось уколом в районе метки. Значит, настоящее, а не общее. И, раскрыв его, дух упрочил связь и вывел её за пределы существующего контракта. Доверить имя – почти как доверить себя. Доверить имя – связать друг друга нитью до конца жизни одной из сторон. – Станцуете как-нибудь со мной? – Вылечите ноги, а потом уже поговорим, – усмехнулся Диэль, перевязывая порезы. – И всё же? Он отпустил ногу и приподнялся, одной рукой опираясь на козетку. Жёсткие холодные губы коснулись виска и растянулись в когда-то пугавшей улыбке. – Всё же нужна музыка. Но мы обязательно что-нибудь придумаем, моя молодая ноттери. Теперь у нас есть не только утро, но и вечность длиною в жизнь.