Входит Джулия. При виде удивлённой физиономии Насонкина прыскает.

Джулия. Ты же сам этого хотел, Колья! Ну, признавайся!

Насонкин. М-м-м...

Джулия. Знаешь, я что-то ни с того ни с сего вспомнила одну историю про Марлен Дитрих и Ремарка. Их с первой же встречи просто потащило друг к другу, но они долго скрывали свои чувства. Потом Ремарк всё же не выдержал и признался: "Марлен, я вас безумно люблю, но... я импотент!" И закрыл глаза ну, думает, сейчас размажет смехом. И Марлен действительно засмеялась, но... радостно. И воскликнула: "Слава Богу! Мне так опротивело играть роль страстной ненасытной женщины!" Между прочим, они потом долго были вместе и счастливы... Вот так, Колья! (Дурашливо давит указательным пальцем на кончик его носа)

Насонкин (напыщенно, почти на полном серьёзе). Я бы не хотел, чтобы в моём присутствии произносили слово "импотент"!..

Джулия. Но ты же не импотент, чего ж волноваться?.. (Поднимает руки вверх, сдаваясь) Всё, всё, не буду! И, вообще, Колья, мы что-то на сексе зациклились. А ведь секс, постель в отношениях между двумя людьми - это не самое главное... Ты согласен?

Насонкин (жарко). Абсолютно! На все сто!!

Джулия (стоя спиной к нему, рассматривает корешки книг на стеллажах). У тебя бывало так? Ты находишься с человеком в комнате наедине, вы даже не касаетесь друг друга... Вы даже не разговариваете... Вы просто сидите в креслах, может, читаете книги... За окнами темно, шумит дождь... Ты оторвёшься от книги, взглянешь на него и вдруг чувствуешь, как будто волна тёплая прокатилась где-то там, внутри, в душе, и про себя воскликнешь: "Господи, как же мне хорошо! Как я люблю его!.." И он, почувствовав твою волну, поднимает на тебя взгляд и улыбается... (Проводит пальцем по корешкам книг, оборачивается) Бывало?

Насонкин. Я понимаю, о чём ты... Я хочу, чтоб у нас так было... Я об этом мечтаю! (Резко меняет тон, грозит ей пальцем) Джулия Уолтеровна, да вы, и вправду, стихи тайно пишете?

Джулия (кривится). Ну я тебя умоля-а-аю, не зови меня "Уолтеровной"! А стихи я, может, и пишу, но это так, не серьёзно... А вот читать и слушать очень люблю! Особенно - Уитмена и Неруду. У тебя, случайно, нет?

Насонкин. У меня, СЛУЧАЙНО, Неруда есть! (Снимает томик с полки, раскрывает наугад, с чувством декламирует)

– Люблю любовь, где двое делят

хлеб и ночлег.

Любовь, которая на время

или навек.

Любовь - как бунт, назревший в сердце,

а не сердечный паралич.

Любовь, которая настигнет,

любовь, которой не настичь...

Джулия (деликатно). Да-а, стихи трудно переводить... Вау, Колья, да у тебя и наши есть! Это же, если я не ошибаюсь, - Фолкнер? А это вот Сэлинджер?..

Насонкин. У нас всё есть! И вообще, мы - самая читающая страна в мире!..

Звонок в дверь. Насонкин, удивлённо глянув на Джулию, показывает жестом, мол, не волнуйся, идёт к двери, заглядывает в глазок.

Насонкин. О Боже! Это мой приятель, поэт... Прости - его оправдать невозможно!..

Появляется Телятников и, сразу видно, "производит впечатление" на Джулию не слабже, чем Спайк на Анну Скотт в аналогичной сцене "Ноттинг Хилла".

Телятников (как всегда - во всю глотку). Здоро-о-ово, Николай! А, ты, смотрю, не один, мать твою!!! Да вы просто как Пушкин с Наташкой! А ну-к, знакомь со своей красоткой, бляха-муха! (Шепчет ему на ухо так, что на всю округу слышно) Нашёл похожую на ту, из компьютера? Вижу! (Повернувшись к Джулии, подкручивает ус) Привет, я - Аркаша!

Джулия (прикусив губу, во все глаза смотрит на "Аркашу", который в два раза её старше и почти вдвое ниже). Arckasha?.. Do you understand English?

Насонкин. No! Аркаша понимает у нас только фарси, идиш и санскрит, ну и немножко язык птиц... (Подхватывает ошарашенного Телятникова под локоть, уволакивает в кухню) Пойдём, пойдём, Аркадий, если по делу - там поговорим! Мы с Юлей сейчас уходим, уже опаздываем!

Уходят. С кухни отчётливо слышен их диалог, хотя они и пытаются говорить тихо.

Телятников. Друг, выручай, бляха-муха! Тридцатник всего!..

Насонкин. Аркадий, ей-Богу - ни рубля! Хоть шаром покати! А до зарплаты ещё три дня - сам думаю, у кого перехватить...

Телятников. А у бабы у твоей?

Насонкин. Ты что?! А ну тиш-ш-ше! С ума совсем сошёл!

Телятников. Ладно-ладно!.. Прости, друг! Такая хрень пошла похмелиться не на что! В аппендицит твою мать! Ладно, бляха-муха, пойду к нашему классику Заскорузлычеву, может, у него, куркуля, разживусь... (Уходит)

Насонкин (возвращаясь в комнату). Извини, Джул...

Джулия. Колья, это ты меня извини, но хочу спросить, вернее, сказать: у тебя, я давно заметила, трудности с деньгами...

Насонкин. Всё! Всё! Запретная тема! Давай о другом... Слушай, Джулия, а что, если мы пойдём гулять, а? Действительно, сидим взаперти, как арестанты...

Джулия. Ой, и правда! Давай прокатимся на машине по твоему городу, а? Я хочу увидеть город, в котором ты живёшь. Как он называется - Ба-ра-нов?

Насонкин. Да, город Баранов. Такое вот название. Его при советской власти переименовали в Вавиловск, а теперь вот опять вернули дореволюционное... Только, Джул, насчёт машины...