Он погиб — а очнулся юным. Москва, 1964-й. Хлеб в авоське, кефир в бутылках и чужое лицо в зеркале.
Советский Союз на пороге великих свершений. Гагарин уже полетел. Но Луна всё ещё ждёт первого.
Он — космонавт из нашего времени, получивший второй шанс. Не чтобы мстить. Не чтобы бежать. А чтобы снова взлететь.
Теперь его путь — пройти всё с начала: учёба, медкомиссия, тренировки и долгая дорога к звёздам. Чтобы успеть раньше американцев. Чтобы первым ступить на Луну — от имени своей Родины.
Глава 1
Борт МКС.
Аварийный модуль.
Тревога разрывает тишину резкими гудками. Аварийные панели раз за разом мигают красным. Давление падает — и слишком быстро. Уже ясно — повреждён один из стыковочных узлов. Где-то там, в темноте, зияет пробоина, забирающая сейчас у нас воздух, тепло и жизнь.
— Экипаж, ГОТ+3! — кричу я, перекрывая сирену. — Костя, доложи показания БУК!
— Пробоина в секторе 4, диаметр — примерно восемь сантиметров! — пальцы бортинженера забегали по сенсорам. — Автолюки не сработали, перекрываю вручную!
Я бросаю взгляд на показатели, и неприятный холодок трогает спину. Данные подтверждают худшее: трещина в корпусе, разгерметизация. Если не залатать её сейчас — станция потеряет целый модуль, а вместе с ним и шанс на спасение для остальных.
Обвожу взглядом экипаж — совсем молодые пацаны, только начали летать. Лица бледные, но сосредоточенные, глаза так и бегают по показателям. Ситуация критическая, и они не справятся с задачей — опыта не хватит. Никакие новейшие знания и обучения не заменят опыта пережитого. А значит…
Я помчался к аварийным скафандрам. «Орланы» на своих местах — ярко-оранжевые, с жёсткой спинной системой.
— Саша, готовь аптечку ДК-3! Остальные — в «Звезду» через 30 секунд!
— Но командир… — молодой врач замер с набором декомпрессионных препаратов.
— Приказ. Я проходил ремонт на «Мире» в 98-м. У вас такого опыта нет.
— А как же вы, командир?
— Прорвемся, Сань… Быстрее!
Команда уходит, а я включаю камеру. Нужно надиктовать сообщение для Земли. Для неё. Для дочки. Экран тревожно мерцает.
— Лена… Машенька… — мой голос дрогнул, но этого позволить нельзя.
Я собрался и даже чуть улыбнулся. Я хочу, чтобы они запомнили меня таким.
Пауза. Не надо рыданий. Не надо прощаний. Просто правда.
— Обещание не сдержу, к ужину не буду. Сорри, — губы ещё растягиваются в улыбке и почти не дрожат.
«Сорри» — это наше, домашнее. Машка в детстве всегда так говорила, когда проливала чай на клавиатуру.
— Вы же знаете, я всегда был упрямым «старикашкой». И если кто-то должен был остаться, то только я. А этим пацанам ещё летать и летать.
Пауза. В голове мелькают лица: Лена, смеющаяся на нашей даче с веером для шашлыков, Машка, бегущая ко мне с выпускным аттестатом… Они… поймут?
— Люблю вас, мои девочки. Космос — это звёздная синяя вечность. А вы — моя вечность. Я всегда с вами. Просто посмотрите на небо, когда будете вспоминать папку и мужа.
Выключаю запись. Всё.
Защёлкиваю шлем. В ушах привычный треск радиоканала.
Мертвый холод уже пробирается сквозь скафандр. Конденсат на стекле шлема мешает обзору. Шаги даются тяжело, словно идёшь против ветра, которого здесь нет.
Данные позволяют быстро определить конкретную точку. Нашёл. Пробоина рваная, с острыми краями. Воздух вырывается в космос со скоростью — с шипением. Беру заплатку, фиксирую. Руки немеют.
— ЦУП, это СО-1, начинаю внеплановый выход. Пробоина в зоне стыковки СУД.
— Подтверждаем, Алексей. У вас двенадцать минут до критического падения.
Мои пальцы в толстых перчатках нащупали аварийный комплект ЭГК-1М. Внутри всё нужное — трёхслойный гермопласт и армирующая сетка.
За корпусом я слышу шипение убегающего воздуха.
— Начинаю наложение заплаты. Температура поверхности: минус сто двадцать, перчатки «Беркут» держат.
— Экипаж в безопасности? — голос ЦУПа неестественно ровный.
— Подтверждаю. Передаю управление Кос…
Раздаётся какой-то новый треск. Я прислушиваюсь. Что-то ломается внутри конструкции. Взрыв? Нет… Просто старое железо, годы на орбите дают о себе знать.
— Алексей? Алексей! Ваши показатели…
Не отвечаю. Всё плывёт перед глазами.
Последнее, что я вижу — Землю в иллюминаторе. Такую красивую…
И звёзды. Такие же, как тогда, в детстве, когда я впервые решил, что обязательно полечу.
Последняя моя мысль: ребята выжили.
А я… Но додумать не успеваю — сознание провалилось в бездну.
Сначала я ощутил тяжесть в теле. Жив? Как такое возможно? Лежал я на чём-то твёрдом, неровном, поэтому было очень неудобно. В носу стоял запах бензина или автомобильных выхлопов и чего-то кислого… Кефир? Похоже. Но как? В космосе?
Где-то совсем рядом слышались незнакомые голоса: взволнованные, но приглушенные, будто сквозь воду.