– Госпожа чего-то желает?
– бесстрастно произнес он.

– Прости, нужно было постучаться. Я не думала, что ты моешься здесь, - окончательно смутилась я.

– Вы запрещаете мне пользоваться купальней?
– холодно спросил он.

– Нет, ни в коем случае. Как закончишь, спускайся вниз, в кухню. Прости, пожалуйста, что вошла без стука. Вообще, мог и предупредить, что ты раздет, если видел, как дверь открывается, - перешла я в нападение.

– Мое тело принадлежит вам, Диинаэ. Вы вправе решать, как им распоряжаться. Разве я мог бы запретить госпоже наслаждаться видом ее собственности?

Я закусила губу. Парень прав, я слишком долго на него таращилась, потому что было на что. Это стыдно, некрасиво, а учитывая бесправие парня, так и вовсе подло с моей стороны. Только вот оптимизма мне он совсем не добавил, скорей, разозлил. Я вздохнула, не зная, какие еще слова подобрать. Положила ладонь на ручку двери.Невольник очень тихо бросил мне в спину.

– Вы очень меня смутили. Простите, что был дерзок. Просто я не привык чувствовать себя вещью.

– Я хорошо к тебе отношусь, как к человеку. Только сегодня не нужно меня злить, прошу. Все разговоры оставим на потом. Мне и так сегодня очень хочется кого-нибудь убить. Договорились?

– Я надеюсь, что ничем не огорчу вас. Вот только...

– Только что?

Я услышала, как парень переступил босыми ногами по влажному полу. Черт, как же он всё-таки красив. Посмотреть бы еще хоть одним глазком на это литое тело. Нельзя. Иначе сама себе стану казаться грязной и мерзкой.

– Только ппп-леть.

– Я же сказала, что бить никого не собираюсь!

– Простите. Ппп-летень, - с громадным трудом выжал из себя парень, странно, я раньше не замечала, чтобы он заикался, - Ппплетень тогокнулся.

– Он чегокнулся?
– невольно повторила я за ним.

– Попутался.

– С кем? С соседской лианой?!

– Хуже, - ответил Альер и, кажется, начал стучать зубами.

Черт. Пока мы тут беседуем, парень замерзнет окончательно.

– Я сама посмотрю.

Глава 32

Как, оказывается, легко торговать красотой, своим телом. Никогда бы не подумал, что буду готов соблазнять женщину, чтобы отсрочить свои мучения и новую боль. Похоже, что-то, что было во мне, воля моя, тот стальной стержень попросту треснул за несколько суток перед судом. Может быть, я действительно стал рабом? Может, не случайно вынужден теперь носить этот ошейник? А может, эльтем слишком красива, чтоб не поддаться искушению и не начать заигрывать с ней?

Я не отвернулся, не бросился укрываться полотенцем, да и не было его. Так и остался стоять под испытующим взглядом прекрасной эльтем. Я постарался пройти по бритвенно острой грани, заинтересовать Диинаэ, но не стать слишком соблазнительным для нее. Испортить ее впечатление о себе свой дерзостью. Кто бы еще в этом и окрестных мирах посмел перечить эльтем? Пожалуй, это повод для небольшой гордости.

И все же смелость меня подвела. Я не смог выговорить чертово слово «плетень». Очередной позор! Впрочем, отец бы меня точно сослал куда-нибудь в приграничье, если б я так испоганил вид нашего замка, да ещё и волшебные существа потерялись бы по моей вине. Черт! Интересно, и на что способна эльтем Галицкая в гневе? И ведь сказала, что ей хочется сегодня кого-нибудь убить. Небрежно так сказала, мимолетом. Приличные дамы так говорят о булавке, которую хочется вколоть в платье.

Я наскоро вытерся, надел на себя штаны и тонкую нижнюю рубашку с подрезанными рукавами. Кажется, нарочито обнажаться, соблазняя эльтем, начало входить в мою

привычку. Лишь бы смягчить свое наказание, но ведь забочусь я не только о себе. Гораздо больше меня волнует то, что сейчас творится с отцом, что происходит в моих родных землях.

В письме из замка сообщали, что отца моего больше нет, что погиб он во время охоты, что вся власть теперь перешла в мои руки – руки единственного наследника. И я с готовностью принял ее, подписал несколько приказов, погасил зачатки восстания в провинциальных казармах.

Не было времени медлить, не мог я действовать по воле короля, которого уже нет в живых. Всю жизнь меня учили проявлять в решающий момент силу и гордость и лишь потом давать волю скорби.

А самое последнее известие, которое я получил с птицей, говорило, что отец мой серьезно болен. Но жив!

После того, как я все уладил, тут же оказался схвачен, осуждён, как повстанец, и возведен на эшафот. Глупая ошибка, ложное письмо, и вся жизнь моя пошла прахом. Я стал невольником эльтем, чуть не погиб в зубах химеры. Так что же, чёрт побери, происходит с отцом? И почему на конверте в суде я видел письмо с гербом моего дяди, подведенным под королевский венец?

Я поспешил выйти во двор, Диинае сама на себя не похожа – таращится во все глаза на стену особняка, Шеки розовеют, будто два бутона. И я не знаю, что мне, черт побери, делать, чтоб добиться ее расположения, получить возможность отправить почтовую птицу к отцу. На колени падать, голову склонять, умолять о пощаде или просто принять наказание с достоинством наследного принца соседней страны?

***

Признаться, дохлая птичка в непосредственной близости от сковороды меня немного озадачила, может быть, даже смутила. Бывают разные вкусы, предпочтения, откуда я вообще знаю что-нибудь о местных деликатесах? Может, парень решил сделать запасы на чёрный день или взялся экономить деньги, которые я трачу на его содержание. Но не тащить же падаль в мой дом? Впрочем, судя по капельке крови, упавшей на столешницу, это вовсе не падаль, а добыча, ценный трофей размером с перепела. Неужели Альер охотился? Ну не кошка же это принесла? Птица размером в половину ее самой. Нет, кошке такое не добыть точно. Да и не стала бы она разбрасываться едой, съела бы вместе с перьями, и дело с концом.