Все мое конструирование не заняло и двадцати минут, но я как будто бы впал в транс и не обращал на окружающее и окружающих внимание, зато потом увидел удивленные лица моих попутчиц.

– Ну, как-то так. Хе, хе.

Посмеялся я как-то не натурально, смущенный своей выходкой при посторонних. Забравшись первым в телегу, я прокатился немного в одну сторону, потом в другую, проверив заодно задний ход. После этого мы уже втроем покатили по дороге, и мне пришлось отвечать на кучу вопросов Карин, которая пыталась засунуть свой нос всюду. Для нее за последнее время произошло больше чудес, чем она могла увидеть за свою жизнь, но главное чудо ждало ее впереди.

Стоило нам доехать до конца дороги, как мы попали из зимы в лето. Я еще не успел забыть созданный собственноручно участок, а вот для моих спутниц это был настоящий сюрприз. Ладно, я игрался до этого с деревьями и собрал самодвижущуюся телегу, это еще можно было хоть как-то объяснить, но вот то, что я забрал их из Ада и привез в цветущий Рай, для них видимо было перебором.

Кеори с Карин спустились с транспорта и присев на землю стали трогать зеленую траву. У девочки была более гибкая психика, и ей было проще, но женщина видимо впервые за долгое время наконец-то расслабилась и просто стала плакать. Карин увидела слезы матери подбежала к ней и, обняв, тоже начала лить слезы. Не став смущать плачущих Узумаки, я направился в дом, расставить принесенную посуду и приготовить простенький обед.

Пока меня не было, Наоки сумел превратить пустую коробку в настоящий дом, в котором можно было жить и принимать гостей. Взяв из погреба продукты, я приступил к готовке, зная, что плаксам после разрядки захочется покушать. Так и случилось, стоило приятному запаху покинуть дом, как в дом постучавшись зашли мама с дочкой.

– Думаю, у вас появилось еще больше вопросов, но перед этим, прошу вас к столу.

После обеда Карин разморило, и я помог донести ее до кровати, а после, заварив чай, мы с Кеори уселись на веранде, где мы завели разговор.

– Знаешь, братец, мне страшно. Страшно, что это все сон и скоро я проснусь и отправлюсь работать, стараясь прокормить свою дочь. Если бы в больнице я могла работать нормально, как и другие врачи, мне было бы не страшно, но каждый раз, когда из меня выпивают жизненную энергию, я боюсь, что это мой последний раз. Последний раз, когда я могу увидеть свою дочь. Боюсь, что однажды не вернусь домой и не увижу, как она растет и становиться взрослой. И так из раза в раз, изо дня в день.

Я слушал молча монолог женщины, сжимая в руках свою кружку. Я бы, наверное, так не смог, давно бы попытался сбежать, даже если бы на кону была моя жизнь. Она же из-за дочери продолжала жить вопреки всему, стараясь побыть как можно дольше с единственным близким человеком.

– Ничего, сестренка, все уже закончилось. Здесь ты сможешь отдохнуть и побыть с дочерью. Уверен, она тоже будет рада этому.

Обнял я Кеори за плечи и притянул к себе.

– Спасибо.

– Обращайся. А сейчас иди, поспи, а то глядишь, уснешь прямо здесь.

Поначалу я хотел уже на следующий день выдвинуться в путь, но мне пришлось задержаться в лагере, помогая новым родственникам привыкнуть к новому месту. Они очень обрадовались, когда увидели мой сад, а особенно тому, как в нем быстро поспевают фрукты и овощи. Мирную картину данного места портил только полигон, напоминающий Кеори о деревне шиноби, поэтому она хотело поговорить со мной о нем.

– Я хочу у тебя кое-что спросить. Мне кажется или все, что здесь построено, появилось совершенно недавно? Просто тут все такое новое и даже мишенями как будто бы никто не пользовался.

– А ты очень наблюдательная. Знаешь, ты права и не права одновременно. Все что ты здесь видишь, действительно появилось перед моим походом к вам, но при этом оно должно оставаться таким всегда.

– Это как?

– Понимаешь, этот полигон живой. Нет, не как люди или животные, а как растение. Даже если ты переломаешь все манекены, то за ночь они должны восстановиться или вырасти заново, если ты их полностью уничтожишь.

– Я как будто бы вернулась домой. На острове тоже были похожие полигоны, но там за ремонт отвечали печати.

– А ты в них разбираешься?

Сделал я стойку и навострил уши.

– К сожалению нет. Мне раньше это было не интересно, и теперь я об этом жалею, ведь я могла хорошо заработать, рисуя простые печати.

– Понятно, тогда чем же ты раньше увлекалась?

– Медициной. Мой отец был врачом, и я очень хотела быть как он.