Причём я тут уже далеко не первый день.

Вот почему я хочу поехать на этот пикник, и сам, даже и без Тани, согласился бы особо не раздумывая — это Эдик. Нет, я не того… мне Таня нравится! Но кружок… После того, как я очнулся и понял, как я, во всех смыслах, попал, то сразу стал строить планы, как не дать появиться в будущем тому самому зловещему «кружку», который сыграл свою роль в развале Советского Союза и в разграблении народа в девяностые.

Правда, пока отвлёкся на другие дела, но своё становление — думал, что в запасе у меня не меньше года.. А тут… Эдик спрашивает, когда уже СЛЕДУЮЩЕЕ собрание. Выходит, времени на то, чтобы набрать себе баллов и сколотить команду, просто нет.

Нужно всё выяснять, как говорится, пока горячо, и для поиска информации вполне подойдет и отдых на природе. Тем более, что кому же не хочется шашлыков? Еще бы мяса где купить…

— Тогда завтра в восемь мы заедем за тобой. В общежитие, — Лида подчеркнула это слово голосом, показывая осведомленность о моем нынешнем положении. — Таня, а за тобой куда приезжать? Или вы живете вместе?

Таня замялась, и я проследил направление ее взгляда. Эдик… Она то и дело бросала взгляды в сторону этого парня. Я прислушался к себе… Нет, не ревную. Уверен, что я интереснее, чем этот мажорик. Если это не так, и Таня считает иначе, то такая женщина мне не нужна. Оправдает её в таком случае только то, что я рыжий. Ненавижу рыжих!

— Мы будем вместе ждать вас у общежития. Заезжайте! — сказал я и поспешил покинуть компанию.

— Тольчик, так вы войти хотите? Я договорюсь! — с явной усмешкой вслед выкрикнула Лида.

— Не нужно, Лидок, за меня договариваться, сотрешься, — отбрил я её пожёстче.

А нечего пробовать меня задевать.

Дальше мы шли молча. Я посчитал, что Таня, если ей есть что мне сказать, скажет сама. Нет — и ладно. Мне и без разборок прекрасно живётся. Больше заботили иные вопросы.

Меня не отпускали мысли о том, что существование «Ленинградского экономического кружка» вообще-то было бы невозможным без поддержки партии и даже КГБ.

По факту такой кружок в иной реальности возник к 1979 году, и там настолько вольно и жестко критиковали советскую систему — не только экономики, но даже идеологии — что без серьезной поддержки извне точно не обошлось. И у меня в иной жизни даже были свидетельства о том, что КГБ прикрывало деятельность вольных экономических кружков как в Ленинграде, так и в Москве. Но реальная поддержка от силовиков появилась уже после смерти Брежнева.

— Ты чего молчишь? Чего такая грустная и задумчивая? И почему ты так скоро согласилась на эту поездку?

Таня дёрнула плечиком. Ладно, это мы и так выясним. Я выдал более конкретный вопрос, от которого так просто не увильнёшь:

— Это ты рассказала им, где я живу — и что ушел из дома?

Мы зашли в пышечную и уже поедали вредные, но такие вкусные пышки.

— Я сказала только Катьке… Прости. Разве это большой секрет?

— Нет, не такой и большой. Ну, а грустная чего? Ревнуешь меня к Лиде? — спросил я, отпивая напиток, гордо называемый здесь кофе.

— Нет… Ты никогда не спрашивал, кто у меня был до тебя. Хотя знаешь, что был. Это Эдик, — потупив взгляд, говорила Таня.

И такое у неё сделалось выражение лица, будто бы она совершила страшное преступление. Я и так понял, что не первый, не упрекал этим. Да и девушке всё-таки двадцать один год вот-вот стукнет. Чего мне ворошить ее прошлое? Или здесь старые чувства всколыхнулись?

— Тогда у меня вопрос: ты сейчас чувствуешь к нему что-нибудь?

— Неприязнь я к нему чувствую, — отвечала Таня. — А согласилась я пойти потому, что теперь ты со мной, а не с Лидой. Пускай все видят, что мы вместе. А ты ещё на гитаре им сыграешь, и Лидка косу свою жевать станет от досады.

Я уже подносил ко рту очередную пышку, обильно сдобренную сахарной пудрой, но передумал, положил на блюдце. Хватит углеводов.

— Таня, это ребячество — себя так вести. Тебе должно быть наплевать на мнение Лиды, Эдика, да и всех остальных. А я не собираюсь быть приглашённым клоуном, который будет развлекать толпу, чтобы тебе потом сказали, какая ты молодец, что меня в компанию привела, — с металлом в голосе сказал я.

Похоже, назревала первая ссора. Или можно считать её второй — учитывая обмен мнениями до того, как подошёл этот Эдик?

— Ну прости меня. Ты же… Толь, ты раньше меня не замечал, а по Лидке вздыхал. А она подначивала меня постоянно, издевалась. А сейчас ты — мой, — взмолилась Таня.

— Детский сад, штаны на лямках, — усмехнулся я.

Ссора, похоже отменялась. Как тут ругаться, когда так смешно?

Дальше прогулка наша не задалась. После встречи с Лидой, Эдиком и с той компанией, что стояла у чебуречной, я всё больше пребывал в раздумьях. Таня, видимо, считала, что таким образом я проявляю ревность — специально от неё отмораживаюсь. Наверное, даже чувствовала себя виноватой. Я же лишний раз терзать девушку нравоучениями не стал. Потом на студентах отрвусь.