— Ай! — вскрикнула девушка, после вскрикивания перерастали в стоны…

— Тебе было хорошо? — укутываясь в покрывало, которое мы только только что бессовестно мяли, спросила Таня.

— Конечно, хорошо! — несколько слукавил я.

— Слушай, Таня, а ты же дружишь с Катей? — спросил я.

— Да… а об этом прямо сейчас обязательно говорить? — девушка показала обиду.

— Почему нет? Ну, можешь не отвечать, — сказал я и демонстративно отвернулся, начиная одеваться.

— Ну не обижайся! — спохватилась Таня. — Ты же сам знаешь, что я у них даже свидетельницей буду, а ты свидетелем. Так что мы…

Не понял я до конца, что — мы… Но вот информация, что любимая подруга Витька является лучшей подругой Тани, у меня и так была. Нельзя спускать на тормозах никакие обиды, ни угрозы, нельзя оставлять незакрытыми свои дела. Иначе все это может сослужить нехорошую службу.

— Ты сама-то знаешь, чем занимается Витек? — спросил я.

— Ты вы же с ними вместе… Но фарцует он, это все знают. Ты же помогал добывать икру, чтобы менять ее на джинсы у интуриста, — удивленно говорила Таня.

Так вот откуда у рыжего, то есть у меня, деньги! Я думал-гадал, узнавал, что родители давали мне не больше двадцати пяти рублей в неделю. А у меня в томике Стругацких лежала заначка — ни много ни мало, сто девяносто три рубля. Уж точно в разы больше, чем моя студенческая стипендия.

— Узнай, пожалуйста, что там за Илья Фёдорович. Только не говори, что я интересуюсь. Договорились? — сказал я и полез целовать Таню.

— Зачем? — спросила она, но я закрыл девушке рот поцелуем.

А после… Эх, как же хорошо иметь молодой и здоровый организм. В этот раз Таня была чуть смелее, но все так же неловкой.

Я понимал, что Дмитрий Николаевич будет меня валить на защите, вот только не выйдет… Накануне я «умаслил» председателя комиссии защиты дипломов. Узнал, что у него есть проблема с хорошими транспортами на первомай и предложил помощь их достать. Отец, как ярый коммунист, идеей проникся и подсказал мне место, где мне смогут помочь. Пришлось потратить всю свою стипендию, но на стол председателя легли транспаранты. Потому я шел на защиту чуть более уверенным в себе.

— Уважаемый председатель комиссии, уважаемые члены комиссии, уважаемые присутствующие! — произносил я заветную фразу, обязательную на защите диплома. — Своё выступление хотел бы…

Под защиту дипломов была отведена большая аудитория типа «амфитеатр». Сюда вмещалось около двухсот человек, и сейчас было сложно найти свободное место. На защиты дипломов приглашались и представители предприятий, и профильные сотрудники различных НИИ, но сами выпускники занимали всё же львиную долю свободных мест в аудитории.

Моего выступления ждали многие. Как-никак, я шёл на красный диплом, в моём будущем дипломе ещё не было ни одной четвёрки. Предметы, где они были, я успешно пересдал. Но интрига жила — многие уже знали о моей ссоре с парткомом. Так что людям хотелось шоу.

— Постановление Совета народных комиссаров от 1921 года содержало… — продолжал я доклад.

— А что сказал товарищ Владимир Ильич Ленин в ответ на заявление «Главсельмаша» в сентябре 1921 года? — беззастенчиво перебил меня Дмитрий Николаевич.

Мой научный руководитель понурил голову, а преподаватель, который написал рецензию на диплом стал нервно протирать очки. Всем было понятно, что началась публичная порка. Раз уж мне даже договорить не дали.

— Владимир Ильич Ленин заслуженно раскритиковал позицию Главсельмаша, указав на то, что старые методы обработки Земли неприемлемы, — отвечал я. — При этом…

Вид у меня был безукоризненный. Строгий костюм-тройка, галстук, наконец, аккуратно постриженные волосы. Еле успел записаться в цирюльню-то, да ещё нужно было и шоколадку при этом дать.

Но главное, что я был невозмутим.

— А почему Главсельмаш принял подобную позицию, и сколько в этот момент было тракторов на балансе Главного Управления? — последовал ещё вопрос.

И это при том, что проблема первого года существования Главсельмаша никоим образом не касалась темы моей дипломной работы. Просто упоминание этого Управления было своего рода обязательной данью, возвращением к истокам создания сельскохозяйственной машинной отрасли. Везде надо вставлять слова Ленина, порой дипломы и оценивались как раз по количеству ссылок на вождя мирового пролетариата. И что делать, если Ленин не так много обращался к вопросам механизации на селе? Так, только общими фразами и аккуратными пропагандистскими лозунгами.

— А сколько было выпущено сельскохозяйственных машин по итогам Первой Пятилетки? — продолжал осыпать меня вопросами Дмитрий Николаевич.

Дмитрий Николаевич почти что ничего не понимал в производстве сельскохозяйственных машин, как и в вопросе их производительности и использования, однако, как партийный деятель, партком был подкован в вопросах истории и идеологии, окружающих машиностроительную отрасль.

Один за другим в меня выстрелило семь вопросов, и все от парткома. И ни у кого не вызывало сомнений, что это неслучайно. До меня выступали двое, и Дмитрий Николаевич Некрашевич разве что кивнул, когда они закончили выступление.