– Что ты имеешь в виду, говоря, что ты ему должна?

Она отмахивается от меня.

– Может быть, как-нибудь поутру мы с тобой вместе напьемся, и тогда я все тебе объясню. – Миллер хватает с тумбочки свой телефон и показывает его мне. – Посмотри это видео с Максом. Взгляни, какой он счастливый.

На маленьком экране телефона воспроизводится видео, на котором мой непоседливый сынишка сидит на диване и показывает на экран телевизора, где он видит, как я подаю. Он никогда не был ни на одной из моих игр, и, насколько я знаю, это, возможно, первый раз, когда он видит, как я играю. Он наблюдает, как я делаю то, что люблю всю свою жизнь, и постоянное повторение слова «папа» вызывает у меня в груди физическую боль, но весь эффект смазывается в конце видео, когда я вижу, как он прижимается к своей новой няне.

Мое сердце уходит в пятки. Он никогда так быстро не чувствовал себя с кем-то так комфортно, в его жизни никогда не было женщины, к которой он захотел бы прижаться.

Это пугает меня до чертиков.

Потому что, как бы сильно Миллер ни вызывала у меня сегодня опасения, больше всего на свете меня вгоняет в дрожь то, как отреагирует Макс через два месяца, когда она уйдет, если она так сильно понравилась ему в первый же день.

Она продолжает показывать фотографию за фотографией, Макс улыбается так широко, как только позволяет его маленький ротик, и когда она заканчивает показывать слайд-шоу, я, не говоря ни слова, направляюсь в свою комнату.

– И это все? – окликает она.

Я возвращаюсь в ее личное пространство.

– Что еще ты хочешь, чтобы я сказал?

– Ну не знаю. Как насчет «Спасибо тебе, Миллер. Я не удивлен, что мой сын уже любит тебя, потому что с тобой очень легко ладить»? Или, может быть, ты мог бы попытаться узнать меня получше. На самом деле все что угодно.

– Я не хочу тебя узнавать.

Какой в этом смысл, если она скоро уедет?

От моих слов она резко вскидывает голову.

– Эти чертовы социальные навыки пришли с отцовством, или ты таким родился?

Я ничего не говорю, продолжая опираться плечом на дверь между нашими комнатами.

– Ты ведь понимаешь, что проблема здесь в тебе, верно? С твоим сыном все просто.

И снова я не отвечаю.

Ей не обязательно мне это говорить. Я достаточно хорошо себя знаю, чтобы понимать, что проблема во мне. Я знаю, что чрезмерно опекаю его. Знаю, что с Максом легко, но также знаю, что он моя единственная семья, не считая моего брата, а я – его. Он все, что у меня есть.

Миллер устало вздыхает, и это звучит так, будто я ей ужасно надоел.

– Просто не собираешься отвечать? Круто. Тебе что-нибудь еще нужно? – Она указывает на мое тело. – Пройти какую-нибудь терапию после игры, прежде чем я уйду?

– Нет, я уже закончил.

Ложь легко слетает с моего языка. Мое тело отомстит мне за то, что в восьмом иннинге я не позаботился о своем плече, локте или запястье. Я должен был отправиться на полуночный заплыв или провести следующий час в тренажерном зале, позволяя тренировать меня на растяжку и подвижность. Вместо этого я сел в первый же автобус, чтобы уехать с арены, даже не вернув экипировщикам свою форму.

Миллер смеется, но в этом нет ничего смешного.

– Боже, наконец-то ты что-то сказал, и это – чушь собачья.

Не стоило врать ей о том, что я делаю после игры. Ее воспитывал тренер по бейсболу.

Она встает с кровати и выключает радионяню в знак того, что на сегодня с нее достаточно.

– Я собиралась этим летом поиграть в чертову Мэри Поппинс, но никак не смогу общаться с тобой в течение двух месяцев. – Она небрежно собирает свои вещи по всей комнате. – Я думала, что смогу это сделать. Макс замечательный, но ты… – Она качает головой. – Ты не такой.

Что она делает? И куда, по ее мнению, направляется? Всю свою игру я ожидал, что она облажается и я смогу ее уволить, но теперь она уходит по собственному желанию.

Сейчас я в состоянии думать только о маленьком мальчике в соседней комнате, который крепко спит, счастливо проведя день с девушкой, которая собирается из-за меня уйти.

Я преграждаю ей путь, встав между ней и дверью.

– Куда ты?

– Так далеко от тебя, как только смогу. Вся эта история с властным отцом-одиночкой поначалу была немного возбуждающей, но теперь это, – Миллер делает пальцами жест вверх-вниз, показывая на мое тело, – утомляет.

Она отступает в сторону, протягивая руку к двери, ведущей в коридор, но я двигаюсь вместе с ней, загораживая выход.

– Пожалуйста, отойди.

– Куда ты пойдешь? – снова спрашиваю я. – Уже поздно.

Она на мгновение откидывает голову назад, чтобы успокоиться.

– У меня арендовано жилье. Мне нужно собрать вещи, чтобы завтра уехать в Чикаго.

– О. – Что ж, это хороший знак. Она возвращается в мой город. – Значит, увидимся в воскресенье? У меня дома.

Она смеется, но в ее смехе столько разочарования.