Где-то там, за этой магической завесой, все еще ждали своего часа странные и невиданные твари — голодные демоны Нижнего Мира, некогда призванные Изиаром для покорения Лиары. Где-то там все еще зияли распахнутые настежь Врата между Мирами. Истекали слюнями и яростно скребли израненную землю чудовищные когти, нетерпеливо щелкали чьи-то зубы. Там бешено рвались на волю дикие монстры чужой Вселенной. И именно там до сих пор покоилось тело погибшего Владыки — полузабытое, исковерканное, изломанной болью и подступающей смертью, истерзанное полчищами кошмарных существ, но кровью своей сумевшее когда-то остановить их бешеный натиск.

Да. Изиар совершил страшную ошибку, обратившись к силе Нижнего Мира. Он едва не погубил это мир, едва не уничтожил свой родной Лес и все живое вокруг. Едва не сжег эти земли своим Огнем, но в последний момент все же опомнился, остановился и, пожертвовав собой, исправил чудовищную оплошность. Жизнью своей искупил тот грех и дал всем остальным расам шанс уцелеть.

Страшно представить, сколько силы он вложил в свое последнее заклятие. Страшно даже подумать, какое дикое напряжение пришлось ему выдержать, чтобы довести это дело до конца. Как? Каким образом он вплавил эту магию в собственное тело? Неведомо. Как он выдержал эту жуткую боль? Непонятно. Но он сумел, сделал, наглядно показав всему миру, что достоин быть Владыкой всей Лиары. Что он — истинный Повелитель, истинный Владетель, настоящий бог, и имеет на этот титул полное право.

Говорят, древний Амулет, спрятанный в недрах Лабиринта Безумия, хранил в себе частичку его гигантской мощи, крохотную капельку его Огня, которого мог коснуться лишь избранный — единокровный потомок великого мага, ставшего для Лиары Проклятым и Спасителем одновременно. Говорят, Изиар зачем-то вырезал свое бессмертное сердце, чтобы оно надежно хранило его Дом долгие тысячелетия. А затем окропил кровью Великую Печать между Мирами, чтобы никто из живущих не посмел ее переступить и снова потревожить. Зачем? Неизвестно. Может, чтобы быть полностью уверенным, что никто больше не рискнет открывать те Врата? Не знаю. Но главное в том, что он сделал все, чтобы остановить полчища демонов. Нашел способ обезопасить свой мир, надежно отгородил Черные Земли от Обитаемых. А теперь нужно лишь повторить его скорбный путь к Лабиринту Безумия, чтобы Граница простояла еще одно долгое тысячелетие.

Говорят также, что именно поэтому к его силе может обратиться лишь Перворожденный. Темный. Да не просто Темный, а Хранитель — умелый и сильный маг, которому тот, древний Огонь, сможет подчиниться и признать новым Хозяином. Говорят, именно из-за него никто из смельчаков прежде не возвращался — кажется, они до конца исполнили свой долг перед народами Лиары и с честью выдержали это страшное испытание.

«Надеюсь, я тоже справлюсь, — невесело подумал Таррэн, изучая мерцающую завесу над головой. — Надеюсь, Хроники достаточно полны, чтобы у меня получилось. И, надеюсь, в моей крови достаточно ЕГО силы, чтобы Амулет ее принял».

Он некоторое время стоял на притихшем холме, рассматривая последнее творение своего дальнего предка. Внимательно изучал Границу и мысленно гадал: какой же волей нужно было владеть, чтобы в спешке, впопыхах, косясь на бешено мечущихся по полю людей и умирающих эльфов, в страхе не успеть и в ужасе от осознания содеянного, суметь сплести эту странную защитную паутину заклятий, тройным кольцом отгораживающую Черные Земли? Какое нужно самообладание, чтобы не совершить ни единой ошибки, закончить неимоверно сложный узор и дать ему жизнь? Сколько хладнокровия, чтобы позволить своему бессмертному народу бесславно гибнуть под когтями и в зубах жадных до горячей крови тварей? Наконец, сколько мужества, чтобы после всего случившегося остаться там самому? Сколько отваги и терпения, чтобы не соблазниться безмерной мощью и не использовать ее в своих целях. Все отдать ради других! Для этого нужно быть действительно святым…

Таррэн тихо вздохнул и отвел глаза. А потом медленно опустился на землю, улегся на спину и, забросив руки за голову, застыл в напряженном раздумье. Он не хотел возвращаться в пустой лагерь, не хотел говорить в кем бы то ни было и не имел никакого желания отвечать на накопившиеся у Воеводы вопросы. Все, что сейчас ему было нужно — это тишина, милосердное молчание, знакомое до боли одиночество и собственное спокойствие. А еще — постоянно ускользающее понимание того, что то, что он делает — правильно.

Чужие голоса, как назло, выдернули его из размышлений и заставили вернуться к реальности.

— Белик?..

Таррэн, узнав говорившего, незаметно поморщился: кажется, Элиар решил не отступать? Но какого лешего он ищет ее именно здесь? Договорились, что ли? Или просто шел по следу? Торк! Чего ж я сам не догадался проверить?

— Белик? Ты здесь?

— Чего шумишь? — недовольно отозвалась Белка издалека и откуда-то снизу, чуть не от подножия того холма, на котором возлежал застывший от удивления Темный эльф. — Опять не спится?

— Нет, — облегченно отозвался Элиар. — Не волнуйся, за тобой не следил, просто меня разбудили не вовремя и словно… позвали. Не знаю. Не могу описать. Будто кто-то зудит над ухом, мешает сосредоточится, без конца раздражает. И тянет пройтись именно в эту сторону.

— А-а-а. Так это Граница поет. Вблизи от Лабиринта она всегда ощущается очень хорошо. Особенно после полуночи. Мы когда с Гончими в прошлый раз тут были, я себе вообще места не находил. Так и промаялся всю ночь, пока сюда не наведался.