Кузнец Храбр движим местью: он хочет наказать убийц своего отца. Отрада остается совсем одна и вынуждена сама о себе заботиться. Ненавистный дядька хочет силой выдать ее замуж и прибрать к рукам избу, построенную ее отцом. Ни Храбр, ни Отрада не догадываются о тайне, связавшей их судьбы покрепче любых нитей. А жизнь, меж тем, готовит для них еще немало испытаний, и сумеют ли они обрести то, что дороже всякого сокровища?.. А началось все так: однажды очень давно один человек забрал то, что ему не принадлежало.
Annotation
Кузнец Храбр движим местью: он хочет наказать убийц своего отца. Отрада остается совсем одна и вынуждена сама о себе заботиться. Ненавистный дядька хочет силой выдать ее замуж и прибрать к рукам избу, построенную ее отцом. Ни Храбр, ни Отрада не догадываются о тайне, связавшей их судьбы покрепче любых нитей. А жизнь, меж тем, готовит для них еще немало испытаний, и сумеют ли они обрести то, что дороже всякого сокровища?..
А началось все так: однажды очень давно один человек забрал то, что ему не принадлежало.
Отрада
Пролог
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
11.
12.
13.
14.
15.
16.
17.
18.
19.
20.
21.
22
23.
24
25
26.
27.
28.
29
30.
31.
32
33
34.
35
36
37
38
39.
40
41
42.
43.
44
45
46.
47
48
49
50.
51
52
53
54
55
56
57.1
57.2
ЭПИЛОГ
Отрада
Пролог
Вместе с отцом они латали треснувшую ось телеги во дворе за избой, когда возле забора раздался глухой стон. Подпрыгнув от неожиданности, мальчишка выронил на землю рубанок, а его отец, выпрямившись, отер ладони о портки и нахмурился. Жили они на отшибе поселения, как и полагалось жить кузнецу и его семье, на опушке густого, темного леса, и до ближайшей соседской избы ходу было порядочно.
— Тут постой, — обернувшись к сыну, велел мужчина, поднял с земли тяжеленный топор и пошел обходить избу.
Вестимо, мальчишка его не послушался и побежал следом.
От реки сквозь лес поднимался густой, влажный туман. Он расползался вдоль земли, поверх травы и холодил босые ноги. В надвигавшихся вечерних сумерках каждый шорох и скрип звучал гораздо страшнее, чем при свете дня.
Мальчишка сглотнул и, таясь, выглянул из-за угла избы. Но тут же бросился вперед, потому что увидал, как за невысоким забором на руки отцу осел мужчина с багряным пятном на разорванной рубахе.
— Велел же тебе там остаться, — недовольно цыкнул отец, завидев неугомонного помощника.
Незваный гость слабо застонал, силясь что-то сказать, и, вздохнув, хозяин избы напрягся и подхватил того на руки. Мальчишка увидал, что в руках мужчина из последних сил стискивал увесистую, плотно набитую, ладно скроенную мошну. Он выронил ее из-за толчка, когда поднялись они на крыльцо, и в мешочке что-то глухо зазвенело. Но прежде, чем мальчишка успел ее поднять да поглядеть, что внутри, его окликнули.
— Дверь подержи, — бросил ему отец, боком проходя в сени. — Воду ставь греться да тряпки тащи, — велел он, положив мужчину на ближайшую скамью.
Запыхавшийся мальчишка носился по избе, собирая чистые тряпицы, которые выстирал нынче утром и развесил сушиться, да таская воду в чан, поставленный им греться.
— Храбр, пошевеливайся! – стегнул отец, и мальчишка едва не подпрыгнул.
Хозяин избы тем временем разорвал рубаху на груди незваного гостя, подбираясь к ране на боку, оставленной чьим-то злым, острым ножом, и стащил с него добротные сапоги из тонкой кожи. Сын подсунул тому тряпиц, притащил воды, и мужчина принялся промывать рваные края пореза, смывать с кожи засохшую грязь и кровь.
Незнакомец очнулся и застонал, когда хозяин избы подступился и потревожил его рану.
— Я... я... — забормотал он в неверном, горячечной бреду. — Мошна... отблагодарю... серебром...
— Тихо ты, — недовольно прикрикнул на него тот. — Еще помрешь.
Он крепко перевязал незваному гостю бок, влил в рот добрую чарку травяного отвара, облачил в свою чистую рубаху и укрыл тяжелым тулупом. И лишь тогда перевел дух, утерев выступившую на лбу испарину.
— Поищи горшочек, что Верея седмицу назад принесла, — сказал он сыну, который в то время ползал по полу, собирая тряпкой воду и кровь и убирая учиненный в спешке беспорядок.
— О какой мошне он толковал? — спросил, когда Храбр притащил с полки пузатый, небольшой горшочек с чем-то пахучим внутри.
— Он на крыльце ее обронил. Я разом, — стремительно мальчишка сбегал в сени и вернулся с тяжеленной мошной, которую ему пришлось прижать к груди двумя руками, чтобы дотащить до лавки.
Когда развязали шнурки и заглянули внутрь, то оказалось, что мошна была доверху набита серебром да диковинными, разноцветными камушками – Храбр таких отродясь не видал. Они блестели и перевались даже в тусклом свете лучины, и словно манили, притягивали взор так, что не оторвать было. Мальчишке помстилось даже, что диковинные камушки с ним говорили, нашептывали в уши страшные слова на чужом языке.