— Поверхности Каспы, кажется, находится под полным контролем риганцев. Они патрулируют группами, постоянно в боевой готовности. Когда мы делаем одиночный выстрел, они отвечают взрывами целых зданий, не жалея мирных жителей. В столице страх стал нормой жизни.

Браен посмотрел на Хайда, подперев подбородок рукой.

— Верно. Ну так мы ожидали этого. Чем дальше, тем лучше. Страх порождает недовольство, желание вернуться к обычной нормальной жизни.

Бутла сжал пальцы в кулак, на руке вздулись мускулы.

— Пока что действия риганцев можно было предсказать, Магистр, — пророкотал он глубоким басом, — и молю бога, чтобы они такими и оставались.

— Ты по-прежнему не возражаешь, чтобы мы временно предоставили им свободу действий? — спросил Хайд.

Бутла пожал плечами.

— Не вижу никаких препятствий для нас, пока они поддерживают такую бдительность. Это их новое Первое подразделение, командира зовут, кажется, Аткин. Он испуган, беспокоится о своей карьере, если на риганцев обрушится еще одно несчастье.

Браен кивнул:

— А его озабоченность, в свою очередь, волнует тебя?

Темные глаза Бутлы Рета загорелись:

— Ты скажешь, что такое поведение не опасно, тогда я, может быть, поверю.

Браен поморщился.

— Конечно, нет, Бутла. Этот человек — параноик; его неоправданный страх растет, а с ним растет и возможность непредсказуемых действий с его стороны. Революция порождает таких порочных типов.

Рет вытянул сильные ноги и скрестил руки.

— А что вы предлагаете, Магистр?

— Насколько плотно расставлена охрана в риганских военных лагерях? — Браен откинулся назад, прикрыв глаза, просчитывая возможности. Как отреагируют риганцы?

— Их контрольные пункты не пропускают ни одного тарганца.

— Но вам удалось пройти?

Выражение лица Бутлы почти не изменилось, однако в его голосе сквозил упрек:

— Мастер! Это же риганцы! Они понятия не имеют об истинном значении слова «охрана», не говоря уже о том, как усилить ее.

Браен посмотрел на Хайда. «Поддаться ли мне на этой азартной игре? По донесениям разведки Тибальт вероятнее всего назначит какого-нибудь подхалима на место Аткина. Да даже если на его месте окажется способный человек, ему потребуется время на реорганизацию. Между тем мы можем действовать в сторону дальнейшего расшатывания Риги… Мы должны дождаться, пока Стаффа окажется в пределах нашей досягаемости. Если это нам не удастся, все пропало!»

— Значит, вы можете сместить командира Первого отделения Аткина? — спросил Браен сдавленным голосом.

Бутла обнажил крепкие белые зубы.

— Я жду. Магистр. Убивать случайных риганских солдат в темноте больше походит на спорт, чем на вооруженное сопротивление. — Бутла выпрямился, глаза его горели возбуждением. — Далее, мы можем наши нападения сделать более результативными. Я могу обезглавить Первое отделение в одну ночь. В то же время, если представится такая возможность, я смогу оказать большую помощь нашей разведывательной сети в их стратегии и тактике.

— Так сделай это! — прохрипел Хайд. Его выкрик потонул в натужном кашле. Лицо старика исказилось. Он согнулся пополам и стал хватать ртом воздух.

Браен положил дружескую руку на плечо Магистра.

— Дружище, я боюсь за тебя. Недуг мучает тебя…

Хайд отмахнулся, пытаясь встать на ноги. Все еще откашливаясь, прикрывая рукой рот, он вышел из комнаты. Бутла сидел, сгорбившись, опустив голову и упершись руками в колени.

— Не знаю, сколько это продлится, — признался Браен со вздохом. — Приближается момент, когда даже самое лучшее лекарство не может помочь. Магистр Хайд уже достиг этого момента. Ничто не вечно, даже такой великий и добрый человек.

Голос Рета смягчился.

— Он был моим инструктором, когда я впервые пришел сюда. Он… научил меня любви к Богу и будущему, когда все, что у меня было, — это ненависть, злость и растерянность, царившие в душе.

Браен улыбнулся.

— Тогда он также научил тебя, что наблюдение создает промежуточную реальность. Промежуточная реальность создает Сегодня. Опыт означает знание, а оно, в свою очередь, содержится в энергии. Она — вечна. Смерть, дорогой Бутла, это просто перераспределение энергии, которая…

— ., в конце концов попадает к богу, когда Вселенная разрушается, — закончил Бутла Рет. Его улыбка была теплой, просветленной. — Да, Магистр, он научил меня многому. Я боюсь не за его бессмертную душу. Я оплакиваю потерю его доброты, его общества. Я познаю боль и пустоту с его уходом.

— Мы сами создаем свои страдания, Бутла.

— Свободная воля, элемент выбора, Магистр.

— Учение не дается легко, Бутла. — Браен потрепал его за ухо. Он немного поколебался, потом спросил. — А Арта? — он увидел, как мысли Рета переместились от самоанализа к удовлетворенности.