Я знала, кто это.

– Мам?

Я повернула голову.

Кира стояла в дверях босиком, с растрёпанными косичками и заспанным лицом. Маленькая, теплая, ещё совсем сонная.

– Мам, а где папа?

Она ещё не знала.

Я медленно села, протянула к ней руки.

– Иди ко мне.

Она подошла, забралась на кровать, уткнулась мне в грудь.

– Папа… уехал.

– Куда?

Я сглотнула.

– В командировку, солнышко.

Кира зевнула, потёрла нос.

– А когда вернётся?

Я закрыла глаза.

– Попозже, милая. Ложись спать, хорошо?

Она кивнула, спрыгнула с кровати и поплелась в свою комнату.

Я дождалась, когда дверь закроется, и медленно опустила лицо в ладони.

Как сказать им? Как объяснить, что их отец просто… ушёл?

Как такое вообще можно объяснить?

Сколько у меня есть времени, пока они не начнут задавать вопросы? День? Два? Неделя?

Я поднялась и включила свет в ванной.

В отражении смотрела на меня незнакомая женщина.

Глаза потухшие, тёмные круги под ними, волосы спутаны. Лицо бледное, как будто из него выжали всю жизнь.

Я подняла руку, провела пальцами по щеке.

Куда делась та Алёна, которая была счастлива?

Когда всё успело сломаться?

Вадим никогда не был таким.

Никогда.

Я вспомнила, как он узнал, что я больше не смогу иметь детей.

Помню, как закрылась в ванной, сидела на полу, сжавшись в комок, задыхаясь от слёз.

Помню, как он вошёл, сел рядом и обнял.

– Главное, что у меня есть ты, – сказал он тогда. – Только это важно.

И я поверила.

Я поверила ему.

А теперь…

Я резко включила холодную воду, зачерпнула в ладони, умылась.

Пора.

Сегодня выходной, а значит, мне придётся делать вид, что всё в порядке. Готовить завтрак, улыбаться девочкам, говорить, что папа просто уехал ненадолго.

А потом?

А потом как-нибудь справлюсь.

Я вышла на кухню, включила чайник.

Взяла кружку.

Вторую.

Только потом поняла, что делаю это на автомате.

Вторая кружка всегда стояла перед его местом.

Я смотрела на неё, пока вода внутри не остыла.

В голове снова пронеслось: «Он даже не обернулся».

Я резко взяла кружку и убрала в шкаф.

Будто это могло что-то изменить.

Будто что-то вообще можно было изменить.

***

Я готовила завтрак. Точнее, пыталась.

Глаза натыкались на пустой стул Вадима, на его тарелку в шкафу, на чашку, которую я вчера уже убирала, но сегодня по привычке снова достала.

Руки дрожали.

Я делала вид, что всё в порядке. Надо же как-то жить.

Кира и Надя с утра смотрели мультики, и, слава Богу, не задавали вопросов. Но они обязательно начнут. Не сегодня, так завтра.

Как объяснить детям, что их отец выбрал другую семью?

Громкий звонок в дверь пронзил утреннюю тишину.

Я вздрогнула.

Открыла.

На пороге стояла мама.

Тёплая, светлая, с доброй улыбкой, как всегда. В одной руке держала сумку, в другой – контейнер с пирожками.

– Алёнушка, милая, привет! – она шагнула ко мне, чмокнула в щёку. – Испекла вам пирожки. Вадиму любимые, с мясом. Ну что ты стоишь, помоги матери занести!

Я замерла.

Любимые пирожки Вадима.

– Доченька, что с тобой? Ты какая-то бледная…

Я не успела ничего сказать, она уже прошла на кухню, поставила контейнер на стол, посмотрела вокруг.

– Где Вадик? – спросила она, заглядывая в коридор. – Вадик, зять мой дорогой, ты где там? Иди пробуй, пока горячие!

Я сжала руки в кулаки.

– Мам…

Она обернулась.

– Что, солнышко?

Я сглотнула.

– Вадима больше не будет.

– Что? – она нахмурилась, потом рассмеялась. – В смысле «не будет»? Ты что, шутишь?

– Он ушёл, мама.

Голос дрогнул.

– Куда ушёл?

– Ушёл, мам. Навсегда.

Она смотрела на меня несколько секунд, потом помотала головой.

– Не говори глупости. Это Вадик. Он тебя всю жизнь любит. Он за тобой с первого класса бегал, надышаться на тебя не мог!

Я закрыла лицо руками.