Анатолий Гаврилович Рыбин принадлежит к тому поколению писателей, чья литературная деятельность началась на фронтах Великой Отечественной войны.
Первый его рассказ «Зверь на дороге» был написан в окопах Ленинграда в 1943 году и в том же году был опубликован в сборнике «В боях за Родину». Затем его рассказы и очерки печатались в армейских газетах, в литературных альманахах. Наиболее популярным среди читателей стал его роман «Люди в погонах», вышедший в 1960 году в Оренбурге и в 1961 году переизданный в Москве.
В этом произведении отражены наблюдения и мысли писателя, накопленные за длительную службу в Советской Армии, где он прошел нелегкий путь от солдата до подполковника. В армии Рыбин стал членом КПСС. За участие в Великой Отечественной войне и за другие заслуги он награжден двумя орденами Красной Звезды и десятью медалями. А. Рыбин — член Союза писателей. Его перу принадлежат роман «В степи» (1950 год) и повесть «На холмах» (1958), выпущенные в Оренбурге.
«Скорость» — новое произведение Анатолия Гавриловича. Ведущий мотив этого романа — напряженная борьба нового, прогрессивного со старым, отживающим на железнодорожном транспорте, борьба за человека, за его счастье.
Часть I
1
Лида сбежала с крыльца и остановилась, прикрыв лицо варежкой. От сильного мороза у нее захватило дыхание. Немного освоившись, она быстро поправила шапочку, подняла меховой воротник и заторопилась к вокзалу.
Город, казалось, дремал под тяжестью мохнатого инея. Белые лапы деревьев свисали так низко, что пешеходы задевали их головами. Иней, осыпаясь, пронизывал густой воздух тонкими иголками и щедро серебрил тротуары.
Пешеходов было мало. Поток железнодорожников, который обычно в ранние часы заполняет Семафорную улицу, давно схлынул. Теперь шли домохозяйки: одни в магазины, другие — на базар. Среди них Лида чувствовала себя неловко, будто опаздывала на работу. И ей хотелось бежать, обгоняя идущих впереди женщин.
«Ну что я никак не привыкну, — подумала она, потирая варежкой кончик носа. — Ведь у меня же отпуск…» Но раньше, провожая ее в отпуск, сослуживцы обычно шутили: «Отдыхай, поправляйся, только смотри не порть фигуру». А в этот раз, как по сговору, шептали многозначительно в самое ухо: «Желаем, Лидочка, желаем…» И непременно с каким-то соболезнованием.
Дома тоже все разговаривали с ней почему-то вполголоса и постоянно напоминали: «Не забывай, пожалуйста, в каком ты положении» или «Уже пора понять свою роль…»
На вокзальной площади, куда выходила Семафорная улица, озябшие люди ждали троллейбуса. Поглядев на них, Лида сразу подумала об отце. Он обещал сегодня прилететь из Москвы. Подумала и улыбнулась. Какое замечательное совпадение: прилетит отец, и Петя, ее муж, приведет рекордный тяжеловесный поезд. Сколько будет в доме радости!
У самого вокзала Лида свернула влево на железный мост, перекинутый через пути к депо, и, все еще улыбаясь, побежала по ступенькам кверху. Ступеньки весело отзывались, и бежать по ним было очень приятно.
На самом верху Лида поскользнулась. Вроде не очень сильно, а перед глазами поплыли желтые круги. Она ухватилась за перила. Чьи-то сильные руки поддержали ее сзади.
Придя в себя, Лида увидела знакомое лицо с черными сросшимися бровями.
Невысокий, но плотный молодой человек был не по сезону в легком сером пальто и такой же кепке, сдвинутой на ухо. Из-под кепки торчали завитки густой шевелюры.
— Это ты, Юра? — голос женщины прозвучал тихо и прерывисто.
Когда-то Лида называла его Юрчей, а он ее Тростинкой-Пушинкой за то, что очень легко мог поднять на руки и нести сколько угодно.
Поддерживая Лиду, Юрий помог ей преодолеть последние две ступеньки и сказал настойчиво:
— Я провожу тебя вниз. Нельзя же рисковать.
Лида молчала. У нее было такое состояние, будто она только что проснулась и глядела на мир не вполне прояснившимися глазами. Но все это продолжалось недолго. Ноги постепенно окрепли, щеки опять загорелись к перед глазами развернулась знакомая панорама: заиндевелые составы и прямые, как столбы, дымы, уходящие в самое небо.
Где-то за городом в морозном тумане вставало солнце, багровый свет его бил прямо в глаза.
Внизу прогромыхал паровоз. Красноватые глыбы дыма, взметнувшись над мостом, завалили весь проход, но тут же растаяли, оставив лишь резкий угольный запах.
Лида посмотрела на ручные часики. До прихода состава оставалось пятнадцать минут. Можно успеть зайти в депо, вернее, в маленький старый домик, приютившийся между каменными деповскими стенами и поворотным кругом для локомотивов. Она попыталась ускорить шаги. Но спутник удержал ее.
— Ты слишком вежлив, Юра, — строго сказала Лида, надеясь, что он поймет намек и непременно отступится. Но он еще крепче сжал ее руку.
Они медленно сошли с моста.
— Ну вот и все, — сказал Юрий, заложив руки за спину. — Советую больше не рисковать. За навязчивость — извини.
Он грубовато мотнул головой, резко повернулся и размашисто зашагал куда-то мимо домика.
На фоне депо одинокий старый домик казался совершенно лишним. Лида вспомнила, сколько раз уже принимались решения о его сносе. Всех, кто в нем работает, планировали перевести то в одно место, то в другое, но всякий раз откладывали, потому что начальник отделения дороги Кирюхин своего согласия на переселение не давал. «Поживете еще здесь, — говорил он, когда заходил в домик. — Пока есть у нас дела поважнее».