Лондон

Я лежала в гамаке, который Хайде повесила для меня на самой дальней опушке леса, не знаю как долго, пытаясь разобраться в некоторых вещах, происходящих в голове, какими бы болезненными и запутанными они ни были… Я думаю, что кое-что из этого я поняла.

Ночью Найт вошел в ту комнату в святилище, он не только стер боль и мое знание о связи между нами, он принял это.

Моя злая, сломленная пара принял меня. Он привязался ко мне.

Моя связь жива, его притязания завершены.

Черные вены вдоль моего тела и сама кровь, которая течет во мне, пропитаны им.

Мой дух пробудился.

Эту часть себя, которую он не должен был отдавать мне, но отдал, даже если не мог открыть свою собственную.

Он отдал мне всего себя, а затем отпустил, насколько мог, зная, что это означало, что он никогда не поднимется к своему высшему «я». Никогда не станет королем, которым он должен был быть. Он сделал это для меня, девушки, которую, как он клялся, ненавидел. Это было недостаточно правдиво или сильно.

Девушку, о которой он сказал, что не хочет.

Он солгал. Мне и самому себе.

Найт освободил меня из тюрьмы, в которой я обвиняла судьбу, запершую меня, закрывшись со стороны решетки, из которой он освободил меня.

Я вижу его в своей голове, слышу его в своих мыслях теперь, когда барьер в сознании разрушен, но я не понимаю того пустого оцепенения, которое чувствую от него прямо сейчас. Почему ему больно? Почему он оплакивает потерю меня?

Он решил отпустить меня.

Вот в чем заключалось ухаживание. Он не мог считать меня своей королевой, и он знал это, поэтому был готов взять другую.

Он, вероятно, сделал это в ту минуту, когда меня больше не было у него перед глазами, напоминая о том, чего он хотел и чего не мог иметь.

Мыслей, смешанных с невыносимой болью, которая не принадлежит мне, слишком много, поэтому я использую свой новообретенный щит, чтобы блокировать это, но в тот момент, когда он исчезает из моего сознания, боль усиливается. Она становится такой сильной, что я перекатываюсь, с глухим звуком падая на землю.

Я тяжело дышу, зарываясь руками в грязь, когда колющее ощущение пронзает меня, и я с криком запрокидываю голову назад.

Крик, который обрывается, когда кусты позади меня предупреждающе шелестят. Развернувшись, я замираю.

В шести дюймах от меня. Их зубы острые, а глаза дикие. Они выглядели бы, как люди, если бы только не чудовищные черты лиц.

Они вампиры.

Кровь в венах бежит быстрее, сильнее пульсирует в горле, и я, клянусь, что мой дар, как будто насмехается над ними. Заставляя подойти ближе, но этой сучке нужно остыть.

Я не могу справиться с шестью вампирами одновременно.

Я даже не уверена, что смогу выдержать одного!

Они все кружат вокруг в полной форме. Моя связь с разумом Найта говорит, что они не просто вампиры, они из тех, кто рожден от Демонов, со временем излеченных, чтобы стать именно такими - злыми. В глубине их глаз нет искупления, только мучение. Жадность. Злоба.

– Так, так… - хрипит один из них и медленно наклоняется, протягивая руку, чтобы коснуться меня своим длинным бесцветным ногтем.
– Что Дракон притащил сюда…

Я отбрасываю его руку, свирепо глядя на уродливое существо.

– Кое-что, что не для тебя.

Он хихикает, откидываясь назад и держась за живот. Остальные члены его маленького клана смеются, как гиены. Деревья гнутся от ветра, когда серое небо смотрит на меня сверху вниз. Мрачное. Бесцветное и ядовитое. Этот остров - фотография, сделанная в сепии, невидимая невооруженным глазом.

Прежде чем я успеваю ответить, что-то острое впивается в шею, и я замираю, мышцы парализует. Я медленно поднимаю руку, дотрагиваясь до копны густых, немытых черных волос. Жир скользит по пальцам, и я медленно сжимаю их в руке и отстраняюсь с громким криком, ее зубы все еще вонзенные в мою вену.

– Сука, мать твою!
– я кричу сквозь стиснутые зубы, отталкивая девушку. Это все. Вот так я умираю, потому что у меня нет возможности бороться с ними. Кровь хлещет из раны на шее, и если это не убьет меня, то это сделают эти жаждущие крови животные.

– О нет… - хрипит вампирша на земле, ее явно охватывает ужас, когда ее дрожащие руки медленно поднимаются к губам. Ее глаза расширяются, ледяной ужас ясен, как день, когда она смотрит на меня, ее стая медленно отступает с каждой секундой.