Я же стояла за трибуной перед королем и советом, стараясь не обращать внимания на гул переполненного зала, который пребывал во взбудораженном состоянии от скорой расправы над злодейкой. Мной, то есть.

Потерпевших, отчего-то, видно не было, но как только осмотрелась, смогла заметить неприметную парочку на задних рядах, прячущую свои лица под глухим капюшонами темных плащей. И, если бы не нежно-розовый локон, выбивающийся из-под капюшона, я бы их не узнала.

Но я знакома с сюжетом, потому приметила их моментально. Лишь один человек имел столь примечательный цвет волос – Люсиль. А тот, кто рядом с ней, как старая прилипшая жвачка – никто иной, как ее жених – кронпринц.

И что они забыли на галерке, спрашивается? Хотят поиграть в благородство или считают, что встречаться с преступницей лицом к лицу – выше их достоинства? Зато утолить свое любопытство и понаблюдать исподтишка за судом им гордость позволяет?

Хоть и понимаю, что реальная Наоми действительно перегибала местами палку в желании извести соперницу в лице Люсиль, что опровергнуть будет сложно, однако чувство у меня были просто отвратное от этого лицемерия. Раз она так уверена в своей правоте, почему бы не встретить его с достоинством и не дать показания лично?

Во время моего обучения на юриста я рассматривала несколько подобных случаев, хоть и не участвовала лично, когда люди отказывались присутствовать в зале суда перед преступником. Чаще всего это были крупные шишки, которые просто поручали своим адвокатам полностью вести дела, либо если жертва была сильно травмирована физически или морально, и встреча с преступником или дача показаний в зале суда могли сказаться на здоровье жертвы негативно. Под эту категорию попадали и несовершеннолетние, чьи интересы представляли адвокаты и опекуны.

У всех могли быть свои причины и обстоятельства, которые были вполне оправданы. Но! Редчайший случай, когда жертва просто отказалась от участия в заседании, при этом присутствуя на нем инкогнито.

В данном случае поведение Люсиль и Артура казалось больше лицемерным, чем оправданным. Вспомнилось, как троюродная сестра жаловалась на меня своим родителям, выдумывая невесть что, лишь бы выставить меня виноватой с дальнейшим наказанием, но на разборки сама не являлась, зная, что, если при споре я начну задавать наводящие вопросы, она может и проколоться. Зато с удовольствием подглядывала за тем, как меня ругают, а после несправедливо наказывают.

Учитывая степень моего внезапного раздражения, я оказалась озадачена: это последствие моего личного неприятного опыта, или же естественные чувства настоящей Наоми, в которую я вселилась?

Однако пришлось быстро отвлечься на насущное. А именно – суд надо мной, который грозил серьезными последствиями вплоть до казни, учитывая, что действия Наоми преподносились стороной обвинения как настоящая измена короне.

Я стремительно вспоминала сюжет и все проделки графской дочери, сопоставляла с перечисленными обвинениями, и с тревогой, не перебивая, слушала доказательства вины.

При этом, судя по всему, адвокат мне не предусматривался. То ли все понимали, что дело проигрышное, то ли с известной злодейкой никто не желал связываться, но защищать меня было некому. По всей видимости, весь этот суд на деле оказывался фарсом с уже известным итогом.

С чем я была категорически не согласна! Плевать мне, что это за мир, тело и прочее. Раз мне выдался шанс на новую жизнь, костьми лягу, но так просто не помру!

– Обвиняемая, – обратились ко мне, когда сторона обвинения огласила все, что хотела. – Признаете ли вы вину?

Я сглотнула и постаралась отбросить панические мысли. Пусть и фарс, но все же он создан для соблюдений приличий. Да и свидетелей предостаточно. Значит, королю и прокурору (не знаю, как в это время данная должность называется) придется, так или иначе, действовать хотя бы по минимальным законам. Да, я училась юриспруденции в другом мире, с другими правилами, но смысл, как бы то ни было, везде один и тот же.

Почему бы не попытать удачу?

– Признаю, – с максимально покаянным видом склонила я голову.

– Что и следовало доказать! Преступница настолько аморальна и безнравственна, что даже после всех доказательств не раскаива… – начал было «местный прокурор», который оказался тем самым усатым дядькой, что вел меня из камеры.

Все пораженно замолкли, не в силах поверить в то, что услышали. Подобного от меня никто не ожидал.

И я не могла их в этом винить, ведь читала оригинал и предполагала, что реальная Наоми ни в жизнь бы не признала вину и не раскаялась. Но я – не Наоми, и знаю, как действует принцип суда присяжных. Как бы я сейчас ни отрицала вину и ни пыталась убедить всех, что я вообще не при делах, мне никто не поверит, что лишь усугубит и без того нелицеприятное мнение обо мне.