Туман вокруг начинает окрашиваться в алые оттенки, а я ухожу в еще более неизведанную глубину, погружаясь в чужую душу. В прошлые разы я всегда переживал отрывки чужих воспоминаний, поэтому сейчас не удивился, увидев вокруг себя жаркую каменистую пустыню, словно откуда-то из Сирии или Афганистана. А сам я в женском теле, укрытом платком от палящего солнца, и держу за руку маленькую девочку.

— Мама, я устала, — говорит моя дочь, и мне приходится перевесить тяжелый рюкзак со спины на живот, чтобы дополнительным платком привязать ребенка к спине.

Идти становится чертовски тяжело, печет солнце, а ведь нужно не терять из виду ушедшую вперед колонну беженцев. Во время ассимиляции я как будто получаю некоторую информацию о контексте происходящих событий, но неполную. Я знаю, что София потеряла мужа и троих детей во время недавних вооруженных конфликтов. Её поселение уничтожено в очередной войне между группировками, отличающимися по религиозным, национальным и политическим взглядам.

Жаркий ветер раздувает полы верхней одежды, но мне приходится подниматься на гору, сжав зубы. Дико хочется пить, но вода только для дочери, которая немного успокоилась на спине, обняв мать за шею. Чем дольше идет ассимиляция, тем больше данных поступает мне в мозг, похоже, психический лед действительно усиливает навык, так как таких подробностей не было с Алайсом или феей. Я понимаю, что София бежала из зоны боевых действий, но при этом являлась изгоем среди остальных.

Основная группа идет в метрах пятидесяти впереди, там мужчины, женщины и дети, все помогают друг другу, но делают вид, что Софии не существует. Мои губы шепчут молитвы, которые я понимаю благодаря пассивному навыку «Без языковых барьеров», но при этом мне кажется, что это не похоже на распространенные религии моего мира, вроде ислама. Какая-то малое верование крохотной народности, если судить по именам, которые я никогда не слышал, но мольба о помощи искренняя, независимо от религии и языка.

Мы входим на территорию плоскогорья с холмами, а вдалеке виден большой горных хребет. Но это не ориентир окончания пути, а лишь напоминание о том, что дальше будет еще сложнее. Остановка в пути случается ближе к закату рядом с деревней. Я от Софии знаю, что ночью станет холодно, но мне придется держаться подальше от чужих костров и собрать свой собственный. Но деревьев в округе очень мало, поэтому я смог собрать только несколько веточек.

Жители деревни слушают рассказы других беженцев о том, что происходило в другом районе, и краем уха я слышу рассказы о невиданной жестокости врагов их народа. Где-то на Земле сверкают мегаполисы, но при этом до сих пор есть такие места, где словно ничего не изменилось за последние несколько веков. Цивилизация будто бы не добралась до сюда, изменилось лишь оружие, став почти повсеместно огнестрельным.

— Ты ведь колдунья? — подходит сердобольная местная женщина, предлагая лепешку мне и ребенку.

— Да. Но наши тайные искусства не смогли уберечь нас. Вам тоже не помогут. Спасибо, — я просто не могу отказываться от еды, раз меня угощают.

Новые знания приходят из души, и я понимаю, что у народности Софии была очень древняя каста, которые занимались странными практиками эзотерического толка. Вероятно, это зародилось еще тысячи лет назад и ассоциируется с магией. Однако женщина или мужчина, что занимали такую роль, были изгоями среди своих. Такой вот странный обычай. Как правило, роль передавалась по роду, так что дочь Софии могла бы стать следующей колдуньей, но мир все же изменился. Эзотерика остается эзотерикой, но со знаниями Башни Испытаний я уже не могу быть уверенным, что на Земле не было ничего такого, что действительно работало, а не было просто шарлатанством.

— Что же, мир меняется. Возможно, пора просить прощения у Всевышнего, чтобы он даровал тебе новый свет, колдунья.

Я чувствую желание Софии дать резкий ответ, но она гасит недовольные слова. Именно почитатели Всевышнего гонят их народность умирать в пустынях, но местные жители уже рискуют, давая временный приют, поэтому не стоит их обижать.

— Спасибо за наставление, — я киваю, отрывая маленькие кусочки лепешки для ребенка.

Мне даже дали одеяло, которое поможет дополнительно согреться, но ночь стала очень беспокойной. Всё началось с далекого гула, которое услышал сквозь сон. Это страшный звук, так как в прошлые разы предвещал опасность. Рев двигателей джипов, поднимающих в ночи пыль, не мог не разбудить вообще всех, началась паника, люди бросились бежать кто куда, но преследователи намного быстрее.

В ночи гремят автоматные очереди, фары рассекают темное пространство, а я, бросив все вещи, бегу что есть мочи с дочерью на руках. Злой рок продолжает преследовать, а потом острая боль обжигает левую ногу, заставляя упасть. Рядом раздаются злые голоса, приказывающие не двигаться, а дула автоматов нацелены прямо на меня. Закрываю собой ребенка, но его силой отнимают мужчины в грязных одеяниях и с куфиями на головах.

Я кричу и борюсь, моя дочь плачет, но ничего не могу сделать. Её забирают куда-то, а я в приступе черного отчаяния прикладываю руку к ране на ноге, из которой течет кровь, а потом разбрызгиваю на напавших, выкрикивая древние проклятья, переданные от матери. К сожалению, в мире без арканы не стоит ожидать, что это действительно к чему-то приведет. Я вздрагиваю от вспышек выстрелов и пулевых ранений, что завершают путь Софии на Земле.

— Будь осторожен, ты слишком глубоко уходишь, — говорит альтер-эго, в очередной раз предостерегая от чрезмерно глубокой синхронизации с чужой душой.

Да уж, это мало похоже на чтение книги или просмотр фильма. Во время ассимиляции ты полностью погружаешься в переживание чужого прошлого, слабо отделяя свои эмоции от чувств поглощенной души. Это редкая возможность по-настоящему поставить себя на место другого. Уровень погружения потрясающий и заставляющий потерять голову. Хорошо, что мой разум невероятно устойчивый, но даже так я на некоторое время полностью забывал о себе и считал себя Софией.