Шрифт:
Он был нетороплив в движениях и словах, но всегда все успевал, делал все быстро, и удача сопутствовала ему.
Тем более он был огорчен сейчас, когда знал, что дело решает каждая минута и что стрелковые роты с пулеметами, минометами и всем хозяйством нужно переправить через реку до рассвета, пока фашисты не успели как следует закрепиться на том берегу.
Желудев не задавал Коршунову никаких вопросов: он был уверен в его находчивости и старательности.
— Что ж, придется сколачивать плоты, — сказал Желудев мрачно. — Только вот как в срок уложимся? А тут еще луна бестолковая, не ко времени. Не дадут гады работать на берегу. Ну, да как-нибудь, не впервой!
Начинать рубку и сплотку, когда стрелки вот-вот должны появиться в деревне, и всем некогда, и все торопятся на тот берег, было не очень весело.
— Тут старичок местный, Данилой Ивановичем кличут, вас на улице дожидается, — сказал Коршунов нехотя. — Хвалится: может переправу быстро наладить.
— Как же это?
— А кто его знает! Секретничает. Говорит — только капитану могу свой маневр доверить.
Желудев торопливо вышел из избы, отсутствовал минут десять и вернулся вместе с Данилой Ивановичем.
Тот был в рваной, грязной поддевке.
Войдя в избу, он поспешно снял картуз с помятым, общипанным козырьком. Но держался старик с достоинством и всей своей выправкой показывал, что он солдатского роду-племени.
Спутанные волосы его были тоже неопределенного цвета и напоминали паклю. Борода забыла о существовании ножниц и расчески. Казалось, волосы растут отовсюду: из ушей, из носа и даже изо рта.
Желудев сел за столик, разгладил рукой карту.
— Будем переправляться на воротах, — сказал он и, торопясь предупредить всеобщее недоумение, пояснил: — Да, да! На обычных воротах.
Желудев опять разгладил карту. Он низко склонился над новеньким серовато-зеленым, в голубых прожилках, листом полуверстки. [17] Затем порывисто встал, с шумом отодвинул скамейку, но сказал спокойно, не повысив голоса:
— Ворота перенесем по ивняку, южнее деревни. Противник той дороги не просматривает, прицельного огня не ведет.
Желудев обычно ругал фашистов последними словами, и «гады» было самым безобидным в этом словаре. Но, разрабатывая операцию, он всегда говорил значительно и строго: «противник».
17
Полувёрстка — топографическая карта в масштабе 1:21000.
Данила Иванович стоял по-прежнему без картуза, но смотрел гордо.
Через минуту они шагали вместе с Коршуновым по деревне от дома к дому и осматривали ворота. Попадались жидкие, нестоящие, но были и добротные, надежные — только снять с петель, дотащить до реки, и на них спокойно может грузиться расчет со своим «максимом». [18]
Коршунов шел как будто не торопясь, вразвалку да еще и цигарку свертывал на ходу, но пойди поспей за ним! Дед Данила бежал рядом вприпрыжку и на ходу рассказывал:
18
«Максим» — первый пулемет, разработанный американским оружейником Хайремом Стивенсом Максимом в 1883 г.
— Совсем хотел фриц обезлюдить деревню. Мы в лесу от него схоронились. Он и деревню хотел казнить, да вы аккуратно подоспели…
Коршунов слушал Данилу Ивановича, но не выказывал особого интереса или сочувствия, которого тот ждал, — Коршунов был обижен давешним недоверием старика. Нашел с кем скрытничать!
Вдоль деревенской улицы тянулась шестовка. Быстро же отступили фашисты, если не успели смотать провод и собрать шесты с железными наконечниками.
Коршунов выдернул один шест, напоминающий длинное копье, ударил им о землю и сказал удовлетворенно:
— Пойдет!
Не прошло и часа, как шестнадцать ворот были готовы к переправе. Половинки ворот решили для устойчивости связывать по двое, и немецкий провод оказался здесь весьма кстати. Немецкие шесты тоже пригодятся…
Желудев сам облазил весь берег и выбрал место для переправы: ивняк подступал там почти к самой реке.
Желудев все поглядывал в тревоге на небо. Погода, к счастью, улучшилась: свежий северный ветер гнал тучи. Лунный свет пробивался лишь сквозь дымчатые окна в тучах.
— Жмать надо, жмать! — подгонял саперов Желудев. Он с удовольствием твердил это неправильное, но энергичное словцо.
Домохозяева помогали саперам как умели, сами перетаскивали ворота к реке.
Только Тихоновна, жена Данилы Ивановича, отнеслась к его затее неодобрительно:
— Ворота снимать! Виданное ли дело? До чего додумался, старый дурак!
— А у тебя что, корова со двора уйдет? — спросил Данила Иванович не без ехидства.
Корову угнали фашисты, и Тихоновна до сих пор не могла прийти в себя от горя.