В последний месяц наши с Гошей отношения были сложными. Мы несколько раз виделись, у нас было что-то наподобие свиданий. Но без ночного продолжения у него или у меня дома. Как-то неожиданно для меня самой Гоша перестал вызывать у меня сексуальное влечение.

— У тебя тут есть какие-то дела? Ты будешь ждать, когда потушат до конца пожар?

Поднимаю голову на окна квартиры. Огня не видно, но дым еще валит.

— Я бы хотела подняться в квартиру, посмотреть, уцелело ли хоть что-то. Но я не знаю, пустят ли нас.

— Хорошо. Ты замерзла? Давай вернемся в машину?

— Мне неудобно задерживать вас.

— Ерунда, ты меня не задерживаешь. Пойдем в машину.

Иван берет меня за руку и ведет к своему автомобилю. Сегодня у нас было слишком много физических контактов. В любой другой день я бы мысленно прыгала от восторга, но сейчас мне не до радости. К тому же я понимаю, что помощь и внимание Ивана не что иное, как вежливость к своему сотруднику, оказавшемуся в сложной жизненной ситуации.

В автомобиле я молча гляжу в лобовое на снующих туда-сюда пожарных и зевак. По щекам текут слезы. Иван сидит рядом на водительском сиденье. Смотрит то на меня, то в окно.

— Вы точно никуда не торопитесь?

— Нет, Инга, не переживай. У меня не было планов на сегодняшний вечер.

Я силюсь улыбнуться.

— Спасибо вам большое, Иван Аркадьевич.

— Совершенно не за что. И, пожалуйста, обращайся ко мне на «ты». Хотя бы за пределами работы.

Просьба шефа приводит меня в замешательство. Согласно киваю. Но делаю это скорее из-за того, что у меня нет другого варианта ответа. Мы сидим в машине полчаса, когда звонит Машка и сообщает, что пожар полностью потушен. Но нас не пустят в квартиру, это все еще может быть опасно. Может что-то рухнуть и упасть на нас.

— Понятно. Ладно, ты к тете поедешь?

— Да, к ней. А ты где будешь ночевать? У Гоши?

— Нет, сниму гостиницу, наверное.

— А что это за красавчик на крутой тачке тебя привез? Это Макаров? Я не ошиблась? — любопытничает.

Вот даже когда все сгорело, Машка остается собой. Я почему-то улыбаюсь.

— Все потом, Маш. Сегодня надо отдохнуть. Завтра решим по аренде новой квартиры.

— Угу, хорошо.

Я кладу трубку.

— Мы зря потеряли время, нас в квартиру сейчас не пустят. Еще раз большое спасибо, — я хочу сказать «Иван Аркадьевич», но вовремя одергиваю себя. Однако и обратиться по имени пока не могу. — Я пойду. Посмотрю в интернете какие-нибудь гостиницы.

Иван молчит, а после долгой паузы неожиданно трогается с места.

— Куда вы едете? — удивляюсь.

— Не надо никаких гостиниц, Инга.

— Почему? Мне негде сейчас жить, кроме как в гостинице.

— Не беспокойся. Тебе есть, где жить.

У меня нет ни сил, ни желания спорить и отнекиваться от помощи Ивана, поэтому я молча смотрю перед собой, пока он везет меня по темным московским улицам. Я не знаю, куда мы едем. Он не пояснил, а я не спрашивала. Но догадываюсь, что, наверное, везет меня в какую-то квартиру, в которой никто не живет и которая стоит пустая без надобности. Иван Макаров из очень богатой семьи. Наверняка у них много недвижимости.

Он подъезжает к воротам красивой элитной высотки, и они автоматически открываются. Если я не ошибаюсь, мы где-то недалеко от Садового кольца. Иван проезжает длинный двор вдоль детских площадок и скамеек. Находит свободное место и паркуется.

— Давай сначала зайдем в супермаркет, купим, что тебе требуется.

Резонное предложение. Я даже не подумала. А мне ужасно хочется смыть с себя сегодняшний день и стресс, который он мне принес.

В магазине Иван берет тележку и, идя по рядам, бросает в нее все, что попадается на глаза: мясо, фрукты, овощи… В отделе косметики я беру зубную щетку, пасту, гель для душа и шампунь. Больше мне ничего не нужно. Вернее, мне нужны полотенце и запасная одежда, но здесь их нет.

Подойдя к Ивану, я испытываю то самое дурацкое чувство неловкости, когда не хочешь, чтобы парень за тебя платил, но в то же время понимаешь, что настаивать на самостоятельной оплате своих покупок будет глупо и нелепо. Поборовшись с собой пару секунд, кладу средства личной гигиены в тележку к Ивану. Мы подходим к кассе, очереди почти нет. Он расплачивается, и мы уходим с пакетами.

Все это время мы почти не разговариваем. Мне нечего сказать, кроме благодарностей и вежливых фраз, типа: «Ну что вы, Иван Аркадьевич, не следовало». А он не знаю, почему молчит. Подъезд встречает ослепительной белизной мрамора и блеском идеально чистых зеркал без единого отпечатка пальцев. В лифте босс нажимает кнопку 22, и пока от нашего стремительного взлета вверх закладывает уши, я внутренне сжимаюсь из-за высоты, на которой мне придется жить какое-то время.

— Проходи, располагайся, чувствуй себя, как дома, и, пожалуйста, не стесняйся, — Иван захлопывает за нами дверь, ставит пакеты на пол и включает яркий свет.

Но до того, как лампы загораются, и я успеваю увидеть повсюду вещи Ивана, в нос проникает его запах, и я догадываюсь: ОН ЗДЕСЬ ЖИВЕТ.

О Господи, он что, привез меня к себе домой!?

Я приросла к месту, от шока ноги налились свинцом. На крючке висит куртка Ивана, в которой он вчера приходил на работу. Возле порога несколько пар его повседневной обуви.