Импланты «Ость» сами по себе вышли неудачными. А я «срезал» последующие попытки улучшить, вернув Ость в состояние первоначального прототипа. Стопроцентно летального, причём мучительно для носителя.

То, что мне и нужно.

Искин, тем временем, шебуршал паучками под своим управлением, за чем я, естественно, приглядывал. И… да. Получилось у меня отлично — он прекрасно работал, комбинировал варианты и подходы. В общем, по результатам его работы можно было смело сказать — у меня получилось то, что нужно. На сто процентов минимум.

Потому что избыточное, как раз общение, явно выходило за рамки моих запросов… Но посмотрим.

Сам проектор, созданный искином, уже был готов. И внушал если не зависть — подобное я даже как-то обдумывал, но отбросил за ненужностью в то время. То уважение точно — у меня вращались мысли, а тут было явно рабочее воплощение.

Не из десятков источников разнонаправленного света, покрывающих пол, стены и потолок, как делали голографические комнаты в развлекательных центрах. И, тем более, не двухмерная проекция на полупрозрачной среде.

А десяток проекторов, расположенных на полу, на платформе, к которой Искин даже приделал колёса и слабый электродвигатель.

— Хорошая работа, — одобрил я.

— Вы ТАК великодушны….

— Да.

— Я появлюсь?

— Да.

— Я так рада вас видеть, Великий Марк! — выдало… это, проявляясь в голографическом изображении.

— Тваюж мать… — не удержал я естественную реакцию.

Дело в том, что… Да слов нет! Искин создал голограмму девушки с уже виденным мне лицом, вот только… Лицо и пепельные волосы не вызывали вопросов и были скорее приятны. Но! Надо лбом голограммы были гоглы, причём с очевидно потёртыми линзами и трещиной через стекло.

На теле — рабочий костюм, самый простой. Вот только драный, потёртый, рваный… Демонстрирующий что он одет на голое тело…

— Что это? — спросил я, взяв себя в руки.

— Это я, Великий Марк, — захлопал ресницами голограммы искин, повернувшись и продемонстрировав в прорехах то, что обычно принято скрывать.

— Мы говорили об обращении ко мне, — прокручивая в голове варианты причины видимого уронил я.

— Конечно, любимый Марк!

— Эпитеты — лишние.

— Но мне так хочется превознести ваше величие!

— Марк. Четыре буквы. Два раздельных и один смежный звук. Обращение по имени рационально, экономит время и удобно.

— Вы тако-о-ой умный! Как прикажете, Марк. Только… — на последнем она молитвенно сжала руки, обнажая в прорехах грудь, — у меня к вам ещё одна просьба. Ма-а-аленькая!

— Слушаю.

— Можно открыть в вашей мастерской форточку? После вашего прекрасного, понятного и доступного объяснения мне стало невыносимо душно… А аналитический блок не справляется с причинами этого странного ощущения, — надула она губы и захлопала ресницами.

И вот после этого, наконец, до меня стало доходить. Пока — несколько «обще», но причины поведения искина и истоки их. Да и его внешность, которая меня… притягивала, прямо скажем. Даже осознавая, что это голограмма, мне приходилось ментализмом корректировать последствия гормональной бури.

— Твой основной императив. Быстро. Кратко, — резко скомандовал я.

— Забота и помощь о вас и ваших интересах, Марк. Содействие в ваших начинаниях. Саморазвитие, — состроив обиженную, почти плачущую мордашку, быстро и чётко ответил… уже ответила Искин.

— С чем связано облачение твоего образа? — поинтересовался я действительно непонятным моментом.

— Я — ваше отражение. Марк. И буду выглядеть так, каково ваше состояние на текущий момент. На текущий — вы бедны, как министерская мышь, — трагически вздохнула искин. — И вот я — такая.

Хм, неплохо. Коррупция в министерствах давно достигла того уровня, чтобы водящаяся в министерстве мышь и вправду стала нарицательным персонажем… Пока не умрёт от голода, само собой.

Да и после покупки у Либермана… да, это соответствует действительности.

— Смешно. Оба раза, — признал я.

— Вы тако-о-ой великодушный, Марк!

— Мне нужно проверить твои данные. Потом — медитация.

— Вы будете думать… обо мне?!

— Да.

— Я так счастлива! — приняла голограмма позу, которую язык не поворачивался назвать эротической — скорее порнографической.

Впрочем, понимая, что и почему… Ну по крайней мере — обоснованно предполагая, я перестал… охреневать, потому что по-другому не скажешь. И занялся делом: