Я помедлил, напустив на себя задумчивость, но потом все-таки ответил:

– Ладно, буду ждать тебя на парковке.

– Спасибо! – кивнула она, развернулась и зашагала прочь, ни разу не встретившись взглядом ни с одним из моих соседей по столику.

После ее ухода все повернулись ко мне с немым вопросом: «Какого черта здесь вообще происходит?»

– Джей, что за фигня? – Бил, как всегда, об изяществе выражений не беспокоился. – Ходишь весь из себя скромняга-парень, а тут, оказывается, цыпочку завел! Да еще какую! Или как это понимать?

Я молча покачал головой – мол, идите к черту, придурки, – схватил рюкзак и встал.

– Сказал же вам, она в девятом классе!

И пошел на пятый урок.

Нельзя сказать, что я пытался их обмануть. Просто не было настроения отбиваться от стаи кобелей-неудачников, уламывающих меня познакомить их с моей сестренкой.

Урок истории. Есть несколько секретных приемов, чтобы получить хорошую оценку по этому предмету – по крайней мере, в школе «Ла Монтана»:

1. Знай важные имена и даты ключевых событий (подсказка: это те самые, о которых рассказывает учитель).

2. По возможности запоминай основные сведения о них, если нацелился на высший балл.

3. Показывай учителю свои знания. Не прячься на галерке. На передних партах и в самом центре садиться, конечно, не стоит – если только ты не подлиза без стыда и совести. Второй или третий ряд, справа или слева от центра – самое то. И не забывай поднимать руку – иначе какой смысл на уроке сидеть?

4. Не доводи учителя до белого каления. Ладно, признаюсь, это у меня получается не очень. Ну или совсем не получается. Но я же не виноват, что у мистера Ларю целиком и полностью отсутствует чувство юмора.

Вот и всё. Ничего особо сложного, достаточно бездумно повторить сказанное учителем.

Точно так же, как сегодня. Я глядел в окно, рассматривая холмы на горизонте и размышляя о тех идиотах в столовой, когда мистер Ларю произнес:

– Кто может назвать военачальника, ставшего известным политическим деятелем после Гражданской войны? – Он заглянул в журнал – видимо, в поисках самого отъявленного двоечника. – Джеймисон Дивер?

– А? – обернулся я.

– Гражданская война. Военачальник. Который потом стал известным политиком. – Мистер Ларю щелкнул пальцами, словно я был каким-то дрессированным тюленем или типа того. – Ты вообще меня слушаешь?

На словах «Гражданская война» перед моими глазами появилась лента времени: вторая половина XIX века. Лента прокрутилась до периода Гражданской войны – начало 1860-х годов. Она была окрашена в голубой цвет. Казалось бы, из-за кровопролития и насилия война должна быть красной, но важнее оказалось то, что «Гражданская» начинается на «г», а буква «г» определенно голубого цвета. Некто знаменитый, чья слава не угасла и после войны, – Улисс С. Грант.

Перед глазами всплыла надпись «8+8». Светло-серая, конечно, потому что восьмерки серые. Я знал, что Гражданская война началась в 1861 году (секретный прием № 1 из списка выше), а «8+8» напомнило мне, что Грант стал президентом 8 лет спустя и оставался им 8 лет.

– Грант, – ответил я. – В 1869 году был выбран президентом США. Пробыл на этом посту два срока, до 1877 года.

Мистер Ларю смерил меня взглядом.

– Верно. Однако с этого момента советую не отвлекаться на пейзажи за окном. – Он отвернулся. – Итак, кто может рассказать о ходе восстановления…

На самом деле есть еще один секретный прием. Наверное.

5. Обладай неврологической особенностью под названием «синестезия».

Это не заразно. Не смертельно. И даже безвредно. Честно говоря, если б от синестезии умели избавляться, я бы отказался: без нее жизнь стала бы слишком пресной. Да и мои оценки бы, скорее всего, ухудшились.

Сколько я себя помню, некоторые вещи – к примеру, буквы, цифры, дни недели, месяцы – представляются мне в определенном цвете. И эти цвета никогда не меняются. Допустим, буква «а» светло-оранжевая, как апельсиновый шербет, смешанный с ванильным мороженым. В любых обстоятельствах.

Цифра 7 – всегда тонкая полоска фиолетового, а среда – широкая, скучная, бежевого цвета. Собственно, так я этот день и ощущаю. Когда кто-то говорит «среда», я сразу вижу прямоугольник с другими прямоугольниками по бокам: слева – понедельник и вторник (серого и желтого цвета соответственно), а справа – четверг и пятница (синий и коричневый… ну еще бы. Звучит, наверное, нелепо, но что поделать: на эти вещи я повлиять никак не могу.

Есть и другие проявления. Например, когда кто-нибудь разговаривает (и особенно если скучно бубнит, точно один мой знакомый учитель истории), то я вижу, как произносимые слова проматываются передо мной, словно бегущая строка в сводке новостей по телику. А иногда какие-то идеи проигрываются в моей голове в виде странных коротеньких мультиков, будто мой мозг – это студия аниме, полная обкурившихся художников.

Мама говорила, у нее было почти то же самое. Я помню, как в детстве часто сидел с ней на кухне и мы обсуждали, кто что видит.