— Чего не понимаю? — Я нахмурился.

— Нас. — Он указал между нами, а потом на Маверика и Чейза на другой стороне бассейна. — Мы ее гарем.

— Угу, — сухо сказал я.

— Боже, ты такой Гейб. — Он отошел от меня, оставив меня с этим самородком замешательства.

Я допил остатки своего напитка как раз в тот момент, когда снова появилась Роуг с блеском в глазах, который говорил о нашей тайне. Я наблюдал, как она пробирается сквозь толпу, разговаривая с людьми, в то время как ее взгляд снова и снова скользил по мне, и я прикусывал внутреннюю сторону своей щеки. Она была чертовски совершенна. Я не мог насытиться, наблюдая за ней, зная, что я только что сделал с ней, и зная, что я был единственной причиной того, что она так раскраснелась. Это заставляло меня чувствовать себя чертовски кайфово.

— Помогите! Кто-нибудь, помогите! Дворняга застрял! — взволнованно закричала Ди, указывая в узкую щель за навесом для обогревателя бассейна.

— Дворняга! — в панике выкрикнул Лютер, но я добежал первым, проскочив мимо него и упав на колени, чтобы заглянуть в щель за навесом. Там застрял Дворняга, задом ко мне, а его маленькое тело дрожало, пока он пытался пятиться, но ничего не получалось.

Внезапно мне на спину обрушился чей-то вес — это Роуг залезла на меня, чтобы тоже посмотреть.

— Дворняга, — выдохнула она. — Иди сюда, давай, малыш. Подвинь свою крошечную задницу назад, ты справишься!

Дворняга заскулил, пытаясь пошевелиться, но, похоже, не мог выбраться. Роуг потянулась к нему, и ее пальцы почти достали до его хвоста, но ее рука была недостаточно длинной.

— Я сделаю это, — сказал я, и она слезла с меня, чтобы я мог двигаться.

Я лег на бок, чтобы легче было просунуть руку в щель, и подался вперед, так что моя голова тоже оказалась в щели, а затем моя рука сомкнулась вокруг маленького тела Дворняги.

Я потянул его на себя, он заскулил, но поддался, и я сумел вытащить его обратно.

Этот мелкий засранец тут же начал вырываться, и с каждым его рывком прямо мне в лицо прилетал очередной пердеж. Я закашлялся, зажмурив глаза, изо всех сил удерживая его, и поднял над головой, чтобы кто-нибудь забрал.

— Да чтоб тебя, — выругался я, когда он снова пукнул, а я пытался увернуться, пока он радостно лаял.

Я прищурился, глядя на то, как Роуг уже прижимала его к груди, а Лютер с облегченным видом гладил его по голове и сжимал любимую игрушку Дворняги — резиновый брокколи.

— Вот мистер Пискля, хороший мальчик, — ласково сказал папа.

Я с трудом поднялся на ноги, а Роуг посмотрела на меня как на героя и бросилась целовать. Я отшатнулся, качая головой, и она удивленно уставилась на меня.

— Я сейчас, — мрачно сказал я. — Мне нужно смыть с глаз этот гребаный собачий пердеж.

Нет, нет, нет, так не пойдет. Я не мог все так оставить.

Я расхаживал снаружи трейлера, лес вокруг меня был полон птичьего щебета и слишком большого количества чертова шума. Я взмахнул пистолетом, который сжимал в руке, гнев разъедал меня изнутри, как нашествие муравьев, поселившихся в моей плоти.

Гребаные «Арлекины».

После случившегося неделю назад, я размышлял о том, как близко они подошли к тому, чтобы вонзить в меня свои когти. Они подобрались слишком близко, они могли схватить мою маму или, что еще хуже, меня.

Птицы продолжали петь, и я издал рычащий звук, пиная землю вокруг костра, который я здесь развел. Теперь я был полностью здоров; мне не нужно было прятаться, как крысе под камнем. Мои раны наконец зажили, и мне больше не нужно было таиться, как раненому животному, спасающемуся от хищника.

Однако я не терял времени даром: у меня уже был план, и он складывался очень удачно. Мне нужно было вернуться в игру, сыграть с «Арлекинами» в дьявола, забрать свою девушку, вырвать ее у них из рук и оставить их с кровоточащими сердцами. Да, теперь я был готов. Но они разорвут меня на части, если я не успею нанести удар первым. Они подобрались слишком близко к моему убежищу, и мне снова пришлось сорваться с места, исчезнуть в лесах дальше на востоке, подальше от побережья.

Я все еще кипел от ярости из-за этого. Эти ублюдки заставили меня бежать. Черт, я не проигрываю. Я не сдаюсь, особенно в игре, которую начал сам.

Птицы начали кричать все громче, и я поднял пистолет, нацелившись в кроны деревьев, и выстрелил три раза, пока из моей груди вырывался рев гнева. Птицы взлетели с шумом, и наконец наступила тишина, оставив меня в этом проклятом покое.

Я сунул пистолет в кобуру на бедре, выдыхая через нос и созерцая мир передо мной.

Хорошо. Давай сделаем глубокий медитативный вдох и подумаем.

Я Шон Маккензи, мне просто нужно перегруппироваться и ускорить реализацию своих планов. Я должен был выявить свои слабости, надежно запереть их и двигаться вперед. Я должен был оставаться в движении, это точно. И теперь, когда мои раны зажили, у меня не было проблем с этим. Но что потом? Смогу ли я защитить свою маму, путешествуя из города в город? От лап этих грязных псов «Арлекинов», пока я завершаю свои приготовления?