Ирландия. Тёмные века 1

Вчера я искал топ менеджеров для корпораций и подбирал замминистров для маленькой африканской страны. Сегодня же очнулся в теле паренька, чьи руки пахнут дублением кожи, а передовая «технология» вокруг — каменный топор. Ирландия IX век. Язык — набор незнакомых гортанных звуков. Быт — борьба за огонь, еду и тепло. А по всему острову уже гремят саги о викингах. Четверть века как они основали Дублин, который стал их плацдармом, монастыри горят, рабы рыдают. Мне, человеку из эры интернета, предстоит объединить кельтские кланы, которые веками режут друг друга из-за пары овец. Иначе нас уничтожат.

Кабина самолета дрожала, как будто её трясли руки гигантов. Я сжал штурвал старенькой Cessna, чувствуя, как пот стекает по спине. На радаре мигали две точки — древние советские истребители МиГ-29. Они нагоняли меня с пугающей скоростью.

— Ещё двадцать секунд до границы, — прошептал я, взглянув на бортовые часы и навигатор.

Голос диспетчера в наушниках был холодным и безэмоциональным на плохом английском пробурчал:

— Снижайтесь и следуйте указаниям, или мы вынуждены будем применить силу.

Я посмотрел вниз, на бескрайние джунгли, и подумал о своей последней работе. Она была не завершена, мне не дали её завершить. Истребители были уже так близко, что я видел их контуры в зеркале.

— Десять секунд, — сказал я себе.

Резкий звук тревоги о захвате вражеской ракетой цели, прозвучал в ушах набатом…

***

Тьма. Сначала я почувствовал её — густую, тяжёлую, будто вату, забившую лёгкие. Потом услышал звуки: треск огня в очаге, шёпот, скрип дерева. Голова раскалывалась, будто кто-то вбил в неё раскалённый гвоздь. Я попытался пошевелиться, но тело не слушалось.

— Бран? — женский голос, мягкий, но с дрожью.

Я с трудом заставил себя открыть глаза.

Потолок. Низкий, из грубых балок, покрытых слоем жирной копоти. Стены — плетёные, обмазанные глиной. Воздух пах дымом, мокрой шерстью и чем-то ещё — может, пивом из ячменя.

— Бран! — теперь голос звучал громче, и в поле зрения возникло лицо. Женщина. Льняные волосы, собранные в косы, глаза серые, как морская пена перед штормом. На щеках следы слёз.

Я попытался ответить, но вместо слов из горла вырвался хрип.

— An bhfuil tu beo? — она схватила мою руку, сжала её так крепко, что кости затрещали. Явно вопрос, скорей всего о самочувствии, раз мне так хреново.

— Shil muid... Cheapamar nach nduiseofa. — А это было сказано тоном констатации факта. Скорей всего утверждение, что я жив.

Я хотел спросить, где я, кто она, что за Бран, но язык лежал во рту мёртвым грузом. Не мой язык. Не мои слова. И я в изнеможении отключился.

***

Прошло три дня. Подвёл итоги, что мне удалось выяснить без знания языка. Я — Бран. Мне тринадцать. Мой отец — Аэд, торгует шкурами и солью и то и другое добывает сам. Мать — Лиахан, я единственный выживший у этой пары ребёнок. Мать ведёт домашнее хозяйство и прядет шерсть. Мы живём в убогой деревне на юго-востоке Ирландии, в королевстве, которое местные называют Лейнстер.

Время — тёмные века. Я понял это, потому что вчера вечером к нашему дому подъехал всадник с вестью: «Викинги снова напали на монастырь в Арме». Если я правильно понял то, что он сказал, с пониманием были большие проблемы.

Ухаживали за мной так как предыдущий владелец тела умудрился свалится с верхней ступеньки лестницы в погреб и сильно ушибиться. После чего видимо покинул этот мир, а я занял пустующий сосуд. Как так получилось подумаю потом, это было не главное.

Главное — я не понимал ни слова на местном наречии.

— Ta tu ag eiri nios fearr? — спросила мать утром, поднося к моим губам деревянную чашку с мутным отваром. Наверное, она спрашивала о моём самочувствии, но я молчал.

Она вздохнула, провела рукой по моему лбу.

— Is brea liom tu, — прошептала.

Я не знал, что это значит. Но по интонации догадался: «Я люблю тебя».

Мне стало не по себе.

Потому что я — не Бран.

Я — чужой в его теле.

И если викинги уже здесь, то скоро тут начнётся ад.

А я даже не могу сказать «спасибо» за похлёбку.

***

Прошёл месяц. Месяц ада и отчаянных попыток вписаться в этот мир. Но я выжил. Более того — начал понимать. Первые дни были кошмаром. Каждое слово, каждый жест приходилось угадывать, как слепому тропу в лесу. Мать — Лиахан — терпеливо повторяла названия предметов, показывая на них пальцем. Отец — Аэд — ворчал, но тоже помогал, объясняя простые вещи: как держать нож, как чинить сеть для ловли рыбы.

К концу недели я уже мог сказать: «Да», «Нет», «Спасибо» и «Я голоден». Это было мало, но лучше, чем ничего. Мою потерю знания родного языка родные списали на последствия удара от падения, такие случаи были известны.

— Бран, — позвал меня отец однажды утром. — Идём.

Он протянул мне дубовый посох, заострённый на конце. Я понял — мы идём в лес.

Лес здесь был другим. Густым, тёмным, полным звуков, которых я не знал. Отец шёл впереди, время от времени останавливаясь, чтобы проверить ловушки. В одной из них бился заяц.

— Возьми, — сказал Аэд, указывая на животное.

Я замер. В моей прошлой жизни я никогда не убивал ничего крупнее таракана. Но здесь это был вопрос выживания.

— Бран! — голос отца стал жёстче.