Внесенные в прошлом месяце изменения в ряде статей Административного кодекса, на первый взгляд, незначительных, перевернуло очень многое в работе полиции. Подавалось все на почве сближения законодательства страны с Европейским, но это сближение было очень странным. Так теперь, категорически запрещалась необоснованная проверка документов. Обоснованным было проверить документы только в том случае, если имеются признаки совершения человеком преступления, например, окровавленный нож в руке. А вот плазменная панель в руках гражданина к таким не относилась, только в совокупности с монтировкой. И ночной шум теперь перестал быть делом государства, и отправление естественных надобностей в общественных местах, а также совокупление в этих местах стало делом не государственного, а частного обвинения, то есть полиция имела право вмешиваться только в случае наличия заявления от другого гражданина, чувства которого оскорблены. В общем, как писала сестра сержанта в своем статусе в социальных сетях «Все сложно.» У сержанта было ощущение, что правовые нормы, принимаемые союзным государством, как передовые, европейские, попадают в Союзное государство с отставанием лет на десять-пятнадцать, как «беушные» трамваи из столицы в провинцию, вроде бы, после капитального ремонта, но, все равно, сильно протухшие.

Два года назад сержант, решивший в первый раз съездить в Европу, а именно в Чехию, попить местного пива, сидя в уличном кафе на площади Павлова, и пытаясь понять, в чем прелесть этого знаменитого вепрева колена, попал в облаву, и видел, как чешские полицаи волокли, скованных в наручники, ревущих от боли, парней и пенсионерок, задержанных именно за отсутствие документов. И быть бы сержанту битым и помещенным в каталажку, так как свой паспорт он благополучно оставил в чемодане в гостинице. Но он догадался показать патрульным свою фотографию на телефоне, где он был снят в форме, при оружии, на фоне, разрисованной, полицейской «Десятки». Здоровенные парни в черной форме, посмеялись, сделали сэлфи с русским коллегой, и пошли дальше, творить добро, а сержант облегченно выдохнул и больше из номера гостиницы без паспорт не выходил.

— Смотри, наркуша! — водитель притормозил, когда из кустов, практически под колеса джипу, вывалился худой, неряшливый парень с дикими глазами: — Досмотрим?

— А толку? Он пока пустой. — сержант понял, что трое из седана держали розничную точку по продаже дури: — Круг сделаем, потом задержим.

Лезть в салон или багажник слишком грамотным продавцам «дури» без ордера от судьи было чревато, да и с ордером, иногда, тоже, а вот вывернуть карманы наркоману, да еще, если выключить нагрудные камеры, можно, если в рапорте указать, что у человека выпало из кармана вещество, оказавшееся потом вредным для здоровья. Тем более, что комиссары Европейского союза нацеливали местную полицию именно на изъятие наркотиков, считая, что, чем больше их изымут по дороге в Европу, тем лучше.

— Слышал? — водитель закрутил головой: — Стреляли?

— Точно, и как бы даже не с того двора. — сержант опустил боковое стекло, прислушиваясь: — Разворачивайся и назад.

Водитель с сержантом не ошиблись. Когда, через минуту, «гурка» влетел обратно, во двор многоэтажки, то черный седан любителей музыки своим внешним видом напоминал дуршлаг.

Музыка в салоне уже не играла, передняя пассажирская дверь была распахнута, как и багажник.

Водитель седана навалился грудью на руль, веселым и уверенным уже не выглядел. Грамотный пассажир с зачатками юридического образования громко орал привалившись к заднему колесу автомобиля, зажимая бедро, из-под ладоней на светлую ткань брюк сочилась темная кровь.

— База, База, я Заря свободы, двенадцать. Как слышишь меня? — сержант выдернул из специального держателя тангенту рации: — База…

— Слышу тебя, Заря свободы двенадцать.

— База, Пилорама, дом восемь, третий подъезд, огнестрел. Двое вроде бы… — сержант присмотрелся к задней двери, где из дыры в, наглухо тонированном стекле, виднелось залитое кровью лицо третьего пассажира седана с глядящим в вечность, застывшим глазом — очевидно, смертельный гостинец попал в него, когда он пытался выскочить наружу: — Да, двое наглухо, один ранен, «скорую» надо.

— Памаги мне! Иди сюда! — заорал чернобородый парень, лежащий на асфальте.

— Извини, я не могу — у меня сертификат на оказание медицинской помощи закончился, а экзамен только на следующей неделе. Ты же на юриста учишься, знаешь, что мне, без сертификата, тебя трогать нельзя. Парни, у кого- то еще действует сертификат на первую помощь? — сержант обернулся к коллегам.

— Мы же все вместе сдавали, ты же помнишь. — автоматчик, что держал под прицелом окружающие дом кусты двора, пожал плечами.

— Ну вот видишь. Ты же первый на нас жалобу напишешь, что мы не имели право тебя трогать, так что извини. — сержант присел и протянул страдальцу черный кофр с красным крестом и полумесяцем: — Аптечку могу дать, но остальное все сам-сам.

Парень посмотрел на полицейского мутными от боли глазами и уронил голову на грудь, потеряв сознание.

— Черт! — сержант воровато оглянулся, после чего надел медицинские перчатки и затянул на бедре раненного, выше раны, медицинский жгут, который достал из медицинского кофра, после чего отошел в сторону.

В это же время.

Новицкий Владимир Алексеевич, позывной «Новик», старший детектив отдела полиции «Адолат», ввалился в небольшую студию, расположенную на двенадцатом этаже одной из «русских» многоэтажек микрорайона «Пилорама», скинул шапочку, темное худи и черные джинсы, которые запихнул в стиральную машину, от души насыпал порошка в специальное отделение и выбрал режим «деликатная стирка». Овладеть таинством управления стиральной машиной Владимиру пришлось после того, как он отправил жену и дочь в Белую Русь, где, в старинном городе Брест у него жил приятель, что взял на себя хлопоты помочь дочери, золотой медалистки, поступить в местный университет, а жене устроится на один из заводов, которые, в отличие от Союзного государства, продолжали работать. Местный диктатор Лукински, умудрился в свое время получить от Евросоюза статус малого славянского народа, находящегося на грани вымирания, объявил свою территорию национальным заповедником и закрыл свою территорию от заселения беженцев из Африки, Азии и Антарктиды, умудряясь получать от Союзного государства сырье по льготным ценам, сохранить и постоянно преумножать промышленное производство и сельское хозяйство. Поездка женской половины семьи Новицких, первоначально запланированная, как туристическая, очень быстро превратилась в эмиграцию.