Теперь Геста по полдня могла стоять у окна, боясь, что вдалеке появится вереница княжеского войска, ворота откроются и впустят Кирилла, который после встречи с Вигеном обрушит на её голову весь гнев, на который способен. А Хальвдан, прознав о всех делах Гесты, присовокупит к этому то, что знает о ней и Сигнаре.

Это будет конец всего. Конец всех лет, на протяжении которых Геста со дня на день ждала свадьбы и хотя бы тем была счастлива.

Мало кому приходилось узнавать силу княжеского гнева, но те, кому посчастливилось, ещё долго ходили тише воды, ниже травы. А для себя Геста и вовсе не ожидала никакой милости. Уж слишком долго она мозолила Кириллу глаза, слишком на многое замахнулась.

Но князь с дружиной не появлялись. И начало казаться, что всё это вместе с ночной встречей с Грюмнёрэ — лишь плохой затянувшийся сон. Вот взойдёт солнце и, медленно заполняя светлицу потоком ярких лучей, заставит Гесту проснуться. И всё окажется на своих местах: ожидание встречи с Кириллом и его сильных рук, от одного прикосновения которых перехватывает дыхание. И Тора, по обыкновению сидящая над вышивкой в дальнем углу комнаты, что-то тихо бормочущая себе под нос.

А, может, она проснётся на Клипбьёрне семнадцатилетней девчонкой и, накинув на плечи недавно подаренную отцом шубу, выйдет на улицу, вдохнёт неповторимо свежий морозный воздух, пропитанный запахом хвои и холодный вод Нейры. Взъерошит мех на воротнике ветер с фьордов. Сигнар вечером прибежит к ней тайком, и они будут целоваться до головокружения.

Не будет ничего: ни обиды, ни сжигающей душу ненависти к Младе, ни леденящего страха перед Грюмнёрэ с непроницаемым лицом.

Ничего.

В этом непонятном, мутном состоянии прошло три дня. И четыре. А затем детинец всколыхнуло страшное известие.

Во время очередной проверки работы городской стражи погиб Виген.

Сражение затихало, как стихает ветер после бури. Вельды отступали. Неизвестно, кто отдал им такой приказ, но они повиновались ему все, как один. Распалённые боем княжеские воины гнали их дальше в лес. Лучники сыпали в спины стрелами — перебьют всех до единого. Но нужно оставить хотябы несколько человек в живых, чтобы было, кого допросить.

Кирилл окликнул Бажана, который уже шёл к нему, ошалело осматриваясь и глубоко дыша.

— Бажан! Нужно их догнать. Прикажи, чтобы взяли пленных.

Кирилл огляделся в поисках хоть какого-нибудь коня, но перепуганные лошади разбежались. Теперь они топтались тут и там вдалеке да зыркали по сторонам. Не приближались, но и совсем не убегали.

Бажан свистнул. На зов, распугивая всех на своём пути, тут же примчался его мощный гнедой жеребец. Кирилл только и успел шагнуть в сторону — а то эта зверюга затопчет и не заметит. Воевода ухватил коня под узду и тяжеловато запрыгнул в седло. Жеребец присел на задние ноги и, извернувшись, попытался цапнуть хозяина за колено. Уж непонятно, за что осерчал. Бажан натянул поводья, уверенно пришпорил своенравного коня и тот, лишенный выбора, метнулся вперёд.

Кирилл, точно зная, что старик верно понял его и отдаст нужные распоряжения разбушевавшимся воинам, направился к шатру жреца, до которого так и не успел пока добраться. Суматоха вокруг него уже стихла, а тел вельдов — прибавилось. Чем ближе он подходил, тем сильнее хотелось повернуть назад, словно шатёр был окутан тёмным ядовитым дымом, видимым только ему одному. Похожее чувство он испытывал, когда Рогл пришёл к нему в покои. Такая же тревога, желание отгородиться заливали грудь и голову. Плечо саднило, напоминая о том, что у него, возможно, осталось не так много времени.

Кирилл сильнее запахнулся в плащ, прикрывая раненую руку. Ещё стоит побороться с судьбой. Нужно найти жреца: он сможет дать ответы на многие вопросы. Лишь бы кто-нибудь не успел расправиться с ним раньше. Охотников больно уж много, и нельзя сказать наверняка, все ли обиженные Зореном воины смогут удержаться от убийства. Даже можно было предположить, кто способен это сделать в первую очередь.

Кирилл пытался не смотреть по сторонам. Хотя и так было понятно, что воинов погибло много. А сколько ещё раненых, которые теперь так же, как и он сам, не знают, доживут ли до завтра. Каково им сейчас? Страшно? Или они чувствуют такое же странное безразличие, словно после обычного пореза ножом?

Но как же всё-таки много погибших. Снега не было видно из-за тел людей и лошадей, покрывающих его почти ровным слоем. И если бы там были только кочевники… Отроки, оставшиеся позади войска, которым было поручено выискивать тяжело раненых, метались по лагерю, вдвоём, а то и втроем поднимали воинов с земли. Оттаскивали их в сторону. Другие суетились, перевязывая лёгкие раны на ходу. Мальчишки молодцы, не растерялись и чётко выполняли порученную им задачу.

Кирилл перешагивал через тела, стараясь не разбирать пока, кто из них — его воин, а кто — вельд. Навстречу ему шли вереги, и любой разумный человек, который сейчас попался бы им на пути, поспешил бы убраться подобру-поздорову. Но, знать, уже схлынуло с них боевое безумие, или воля их предводителя была настолько сильна, что могла держать их в узде. Они не смотрели по сторонам, будто впереди их ждала единственно важная цель, которой непременно нужно достичь. Самые сильные придут в себя уже к утру, а пока всем стоило по-прежнему их сторониться. Хальвдан шёл впереди своих ватажников. На его лице не отражалось ничего, кроме мрачного стремления скорее дойти туда, куда он уставился неподвижным взглядом. Верег словно ещё не сбросил с себя остатки боевой горячки и мало что замечал кругом. Секира, крепко зажатая в его руке, даже слабо не поблескивала, покрытая слоем запекшейся крови. Да и лицо воеводы было немногим чище. Он словно вышел из самого Пекла, где встретился с воинством тёмных Богов и выстоял.

Зная, что может и не получить ответа, Кирилл всё же решил его окликнуть:

— Эй, Хальвдан! Всех тварей перебили?

Верег не сразу очнулся, но повернулся в сторону Кирилла и остановился.

— Мы не победили бы. Но в какой-то миг они просто ушли обратно в свои болота. Ты цел? — прохрипел он и, озираясь, потёр запястьем лоб, а затем отдал короткий приказ своим людям. Те пошли дальше, оставив своего вожака.

— Вроде, да, — повёл плечами Кирилл.

Он по-прежнему не хотел никому говорить о своём ранении, хоть оно доставляло ему всё больше беспокойства. То охватывал его озноб, то бросало в жар. И по руке начали расползаться такие же тёмные прожилки, которые были вокруг ран Млады, когда её привели полумёртвую. Да только расскажи верегу, он тут же заставит всех отроков заниматься только им, да ещё и отчитает за то, что не сообщил раньше. Другим же кметям помощь была сейчас куда важнее.