Женщина твёрдо поджала губы и снова упёрла взгляд в стол.

— Рано или поздно я найду их. Мои отряды уже отправились по следам предателей. Но чем дольше их будут искать, тем тяжелее будет их участь. Ты можешь помочь им, если скажешь…

— Я ничего не скажу и надеюсь, что ты потратишь много жизней на поиски! — ненавидяще процедила пленница.

— У меня предостаточно времени, Гаяна, — Корибут встал и, заложив руки за спину, прошёлся по камере. — А вот у тебя его совсем нет. Если до утра ты не скажешь…

— Можешь не ждать до утра и казнить меня прямо сейчас! — Гаяна скривила губы и плюнула ему под ноги. — Будь ты проклят!

Корибут хрипло усмехнулся и повернулся к Кириллу. Несколько мгновений он смотрел на него, и в то же время будто бы мимо. В его тёмно-серых глазах отражалось пламя, но глубина их была пуста и бездонна, словно сам предвечный мрак поселился там. Кирилл поначалу не мог понять, что это ему напоминает, а затем догадался — камень в навершии посоха. Такой же чёрный и безжизненный, как, наверное, и само Забвение.

— Проклятиями ничего не исправишь, Гаяна, — произнёс Корибут после долгого молчания. — Я сам есть проклятие.

В его словах мелькнуло сожаление. Или почудилось. Ведь вряд ли этот человек был способен о чём-то сожалеть.

— Да, ты проклятие для Воинов, которых уничтожал одного за другим. И для всех людей, кто доверил тебе свои жизни. И потому ты заслужил сгинуть в своем же Забвении. В темноте и холоде, — Гаяна устало опустила голову на руки. — Хватит с меня. Больше я не скажу ни слова…

Они замерли, словно время остановилось. Кирилл долго разглядывал бесстрастное лицо Корибута, все ещё обращённое к нему. Они были похожи, издалека, наверное, и вовсе не отличить. Значит, связывало их кровное родство. Но почему же тогда он ничего и никогда не слышал о пращуре, который в своё время натворил столько страшных дел? Ведь такое не забывается… Если только не скрывать нарочно, не пытаться всеми силами забыть, как величайший позор.

Кирилл вышел из камеры и отправился назад. Снова поднявшись по лестнице из темниц, он остановился и закрыл глаза, а открыв, оказался уже в лесу, на том же месте, где застал его сон.

Вокруг ничего не изменилось. Возможно, только начало темнеть — в такой хмари и не поймёшь. Наяс все так же был рядом — сидел напротив по другую сторону костра. Остальные устроились неподалёку и то и дело с ожиданием косились на них.

— Мне нужно в Новруч, — тихо проговорил Кирилл.

Однако Наяс его услышал. Он открыл глаза и посмотрел внимательно с легким сомнением: в себе ли?

— Что ты увидел?

— Увидел, что мы с Корибутом родичи. И что когда-то его детей и увезли от него, чтобы спрятать. Возможно, я с ними как-то связан. Надо расспросить отца.

Кирилл медленно встал, давая отойти затёкшим ногам. Сколько он так просидел?

Староста удовлетворённо улыбнулся и тоже медленно, с трудом поднялся. Мах кинулся было к нему, чтобы помочь, но тот остановил его жестом.

— Вот видишь, я же говорил, что все нужные тебе ответы — в прошлом.

— Говорил, говорил, — проворчал Кирилл и всё же подал ему руку. Старик без возражений оперся на неё.

— К тому же поблагодарить отца надо за помощь с дружиной, — назидательно, точно малому мальчишке, напомнил он.

— Посмотрим, что он мне скажет, а там разберусь с благодарностями.

Наяс осуждающе качнул головой, но от новых советов удержался.

Гридни засобирались в обратный путь. Никому не хотелось оставаться на ночь здесь. А вдруг и правда насчёт нечисти местные не врут? Как будто мало забот.

Но не успели ещё все погрузиться в сёдла, как в глубине деревни что-то протяжно и глубоко охнуло. Вздох этот разнёсся до самых видимых окраин леса, отдался нехорошей тяжестью внутри. Ближняя изба заскрипела всеми остатками брёвен и начала стремительно проседать, а за ней остальные.

Словно огромная судорога пронеслась по земле. Кони встрепенулись и, беспокойно перебирая ногами, начали рвать поводья из рук. Кирилл опустил взгляд: его ноги мгновенно погрузились в топь по середину икр. Он схватился за луку и, одним рывком запрыгнул в седло Расенда. Тот, не раздумывая, припустил с места едва не в галоп. Копыта его опасно проваливались, но жеребец успевал выдёргивать их до того, как становилось поздно.

— Уходим! Скорей! — скомандовал Кирилл на ходу. Но все поняли, что надо уносить ноги, и без его приказов.