Высказав все это единым духом, граф Сен-Жермен повернулся к двери, закрыл ее и исчез.

Господин де Морепа был минут десять в шоке, затем вновь овладел собой и, обращаясь к госпоже д'Адемар, сказал: „Однако каков наглец! Я сейчас кое-кому его отрекомендую“.

Он позвал своих людей, распорядился схватить графа, но его и след простыл».

Таинственное исчезновение

В 1846 г. венский писатель Франц Греффер опубликовал странный рассказ о встрече своего брата Рудольфа с графом Сен-Жерменом в Вене между 1788 и 1790 гг. Самое странное — это то, что Греффер ждал больше 50 лет для того, чтобы поведать об этой встрече. «Однажды прошел слух, что граф Сен-Жермен, самый таинственный и непонятный человек, находится в Вене. Среди всех, кто был с ним знаком, прошел как будто удар током. Наш кружок адептов в трансе — Сен-Жермен в Вене!» Р. Греффер поспешно отправился в Хиниберг, где в деревенском доме хранил свои документы. Среди них находилось рекомендательное письмо для Сен-Жермена от гениального авантюриста Казановы, с которым ему довелось встретиться в Амстердаме. Затем Греффер поспешно же возвратился в контору. Тут его информируют о том, что час назад приходил к нему человек, внешний вид которого всех удивил. «Он был ни высоким, ни низким, очень пропорционально сложенным, и носил на себе печать бесспорного благородства… Он произнес по-французски, как будто для себя и не заботясь о присутствующих: „Я проживаю в Федальхофе, в комнате, которую занимал Лейбниц в 1713 г.“. Ушел он раньше, чем кто-либо успел слово сказать…»

Вена. Дворец Бельведер. Южный фасад

Пять минут спустя они были в Федаль-хофе, но комната Лейбница была пуста.

Никто не знал, когда «американский джентльмен» вернется. Не было следов багажа, кроме небольшого металлического сундука. Время близилось к ужину. В голове Греффера звучала мысль о том, что нужно сходить к барону Линдену. Встретившись в «Энте», они вместе отправились на Ландштрассе, куда нечто, похожее на смутное предчувствие, их торопило.

«Лаборатория была открыта, и они вскрикнули одновременно: Сен-Жермен сидел за столом и мирно читал большую книгу Парацельса. Они стояли на пороге и молчали. Таинственный гость медленно закрыл книгу и также медленно встал. Те прекрасно знали, что именно „Чудесный человек“ им явился. Описание служащих конторы лишь отдаленно напоминало действительность. Как будто величественная аура окружала его целиком. От него исходило и держалось в воздухе царственное достоинство. Оба мужчины стояли в молчании. Граф пошел им навстречу, и они зашли. Затем, простыми словами, без формальностей, удивительно гармоничным и звучащим из глубины души тенором, он сказал Грефферу по-французски: „У Вас для меня рекомендательное письмо от господина де Сейнгалта. В этом нет нужды. Этот господин — барон Линден.

Я знал, что вы оба будете здесь сейчас.

У вас есть второе письмо для меня из Брюля. Но художника спасти нельзя — легкое задето. Он умрет 8 июля 1805 г. (Речь шла о брате Казановы, художнике Жаке-Франсуа, умершем в Брюле в 1805 г.) Человек, который сейчас лишь ребенок и которого зовут Буонапарте, будет тому косвенно виной. А теперь, господа, — я знаю к чему вы стремитесь — чем могу быть полезным? Говорите“.

Но говорить мы не могли. Тогда Линден выдвинул небольшой столик, достал из шкафчика сладости, поставил их перед гостем и спустился в подвал.

Жестом граф усадил Греффера, уселся сам и сказал: „Я знал, что Ваш друг Линден выйдет, он вынужден был это сделать.

Я хочу услужить Вам одному. Я знаю Вас от Анжело Солимана, которому я оказал услугу в Африке. Если Линден вернется, я его вновь отправлю“. Греффер пришел в себя, но тем не менее был слишком шокирован, чтобы ответить иначе, чем: „Я понимаю, у меня есть предчувствие“.

Между тем Линден вернулся и поставил две бутылки на стол. Сен-Жермен улыбнулся с невыразимым благородством. Линден предложил освежиться. Улыбка графа превратилась в смех.

— Скажите мне, — сказал он, — есть ли на земле человек, который видел бы, как я ем или пью? — и, указывая пальцем на бутылку. — Этот токай не прямо из Венгрии: он послан моей подругой, великой Екатериной Российской. Ей так понравились картины больного художника о битве при Медлинге, что она ему прислала целую бочку этого вина. Греффер и Линден были в изумлении: вино было куплено у Казановы[3].

Граф попросил принести все для того, чтобы писать, что Линден и сделал. „Чудо-творец“ разрезал лист бумаги на две одинаковые части, положил их рядом, взял перо в каждую руку и стал писать одновременно двумя руками по полстраницы, расписался и сказал: „Вы собираете автографы — вот два одинаковых текста“. Друзья воскликнули: „Волшебство“, ибо оба почерка были абсолютно идентичными: разницы никакой не было.

Граф улыбнулся, наложил оба текста друг на друга и приставил их к окну: казалось, здесь был только один лист — экземпляры были настолько же похожими, насколько могут ими быть два оттиска одной гравюры. Изумленные свидетели молчали.

Граф сказал: „Я хотел бы, чтобы один из этих листов был передан как можно скорее Анжело. Через пятнадцать минут он выйдет вместе с князем Лихтенштейном; посыльному будет передана маленькая шкатулка“.

Затем постепенно граф принял торжественный вид. В течение нескольких секунд он был твердым как статуя. Его неизменно живые глаза стали тусклыми, без огня и цвета. Вскоре он снова ожил. Рукой он обозначил свой уход, затем сказал: „Ухожу. Вы меня увидите еще раз. Завтра ночью я уеду. Я крайне нужен в Константинополе, затем в Англии, чтобы подготовить два открытия, которыми будут пользоваться в будущем — железные дороги и паровую машину. Они понадобятся Германии. Постепенно времена года будут меняться, сначала весна, затем лето. Именно постепенная остановка времени обозначает конец цикла. Я все это вижу. Поверьте, ни астрологи, ни метеорологи ничего не знают. Нужно учиться в пирамидах, как я это делал. К концу века исчезну из Европы и уеду в пределы Гималаев. Я буду там отдыхать: мне нужно отдохнуть. Ровно через восемьдесят пять лет люди вновь вспомнят обо мне. Прощайте, я вас люблю…“

Торжественно сказав эти слова, граф повторил знак рукой, а оба адепта, опустошенные силой дотоле неизвестных впечатлений, вышли из комнаты в неописуемом смятении. В то же время начался сильнейший ливень, прогремел гром. Не думая, они вернулись в лабораторию, чтобы спрятаться от дождя, открыли дверь — Сен-Жермена там больше не было…

Официально считается, что граф Сен-Жермен умер от приступа паралича в Эк-кернфёрде 27 февраля 1784 г. Он попросил доктора Лоссау, который присутствовал при его последних мгновениях, передать князю Гессенскому (зная, что ему будет приятно), «что Бог позволил ему еще до смерти переменить свое мнение, и князь Гессенский многое сделает для его счастья в ином мире». К этим словам доктор добавит, что «граф умер при полном сознании».