Брэдстрит отыгрался на мне, отправив в покойницкую присутствовать на процедуре вскрытия Шона. Почему-то он решил, что я буду вести себя как кисейная барышня и непременно хлопнусь в обморок, как только хирург начнёт потрошить труп.

Не на такого напали. Мертвецов за свою долгую и насыщенную жизнь я повидал столько, что всему Скотланд-Ярду вместе взятому и не снилось. Да и сам побывал в этой роли, так что не испытал ни малейшего волнения, когда доктор Хорсби — невысокий и крепкий мужчина с добродушным широким лицом раскрыл свой чемоданчик из потёртой кожи, извлёк из него блестящие на свете газового рожка инструменты и принялся их раскладывать перед собой, отпуская при этом разного рода шутки. Порой весьма скабрезные.

Полностью обнажённое тело Шона лежало на большом деревянном столе. Казалось, он просто спит, вот-вот откроет глаза и начнёт ругаться.

— Отравление? — сразу догадался Хорсби.

— Да. Подозреваю цианид.

— Тогда чего ещё вы от меня ждёте? — удивился хирург.

— Ответа на пару вопросов: ему действительно оставалось мало жить и, хоть он и выбрил себе голову, можно ли как-то понять — красил ли он свои волосы?

— Ну… судя по расширенным сосудам на лице — особенно на носу, покойный регулярно прикладывался к бутылке. Судя по всему, его тело основательно проспиртовано — хоть сейчас в музей выставляй, сохранится на века…

Хорсби с силой ощупал живот.

— Печень увеличена — ей приходилось несладко, покойный вливал в себя дешёвую выпивку галлонами. Обратите внимание на его кожу — она буквально жёлтая. Конечности отекли… По всем признакам у него был цирроз печени, причём в терминальной стадии.

— Сколько ему оставалось?

— Ну, я не господь бог, чтобы определять чужую судьбу, но по моим прикидкам: от недели до месяца. Не больше.

Что ж, мотив, из-за которого Шон взял вину на себя, подтвердился.

— А что касается краски — на коже нет следов. Так что мой ответ — нет, скорее всего, волосы он не красил.

— Спасибо, доктор.

Я дождался, когда он закончит вскрытие, и вернулся к Брэдстриту с письменным отчётом Хорсби.

Инспектор даже не стал смотреть на бумаги, а равнодушно сунул их в папку с делом.

— Свободны, Лестрейд…

— Что-то не так? — нахмурился я.

— Вам же сказано — вы свободны. Ступайте и займитесь текучкой! — насупил брови Брэдстрит.

— А как же убийство…

— Убийства в Лондоне происходят почти каждый божий день… Чего вы так пристали к этому?

— Оно не раскрыто…

— Раскрыто, Лестрейд. Даже если Шон умирал от смертельной болезни, это не исключает его причастность к убийству газетчика.

— Доктор Хорсби полагает, что покойный и на ногах-то еле держался, а он устроил у меня на глазах чуть ли не целое цирковое представление с последующими скачками! — возмутился я. — Как-то не вяжется…

— Был в моей памяти случай, когда умирающий от ножевых ран мужчина гнался за своим обидчиком почти через весь Лондон, — назидательно посмотрел на меня Брэдстрит. — Человек порой способен творить такие чудеса, что диву даёшься. Шон — убийца. Смиритесь с этим, детектив.

— Но…

— Смиритесь. Иначе я привлеку вас к дисциплинарной ответственности. Не злоупотребляйте моим терпением. Оно не бесконечное.

Я понял, что спорить с ним — всё равно, что биться головой об стену.

— Это приказ?

— Я должен дважды повторяться?! — возмутился он. — Лестрейд, я старше вас по должности, и да — я приказываю вам перестать тратить служебное время на пустяки.

Инспектор посмотрел на часы.

— И вообще, уже поздно… Ступайте домой, Лестрейд. Хорошенько выспитесь и обдумайте мои слова. Поверьте, я искренне желаю вам только хорошего.

— Слушаюсь, — склонил голову я и вышел.

Спорить и злиться не имело смысла. Я догадывался, что Брэдстрит и сам простой исполнитель чужой воли, и что он, как и я, сомневается в виновности несчастного алкоголика.

Чтобы успокоиться и привести мысли в порядок я немного прогулялся по набережной, полюбовался тёмными водами Темзы, вдыхая свежий речной бриз. Эх, сейчас бы вот так пройтись вдоль закованной в гранит Невы моего прошлого, прошвырнуться по питерским проспектам и улицам, постоять на Аничковом мосту, послушать как зазывалы приглашают прокатиться на экскурсионных корабликах.

Увы, всё это было мне недоступно, осталось где-то там… Вместе с моими друзьями, боевыми товарищами и детьми.

В нос ударил запах гнилой рыбы и отбросов… Это произошло так резко и неожиданно, что я отшатнулся. Вот тебе и речной бриз… Умеет человек загаживать места своего пребывания.

— Мистер, с вами всё в порядке? — окликнули меня сзади.

Я обернулся. Простая уличная торговка пирогами с тревогой смотрела мне в спину. Должно быть приняла за одного из тех самоубийц, чьи тела потом выбрасывает на берега холодной Темзы.