Ну куда, куда мне клыки?

– Хотя бы не перья, – усмехнулся птиц и бочком отпихнул меня дальше по стволу. – Давай сюда свои орехи. Что-то я тоже разнервничался.

Аарон на несколько минут завис над банкой, выбирая лакомство. А потом еловая чаща наполнилась сладостным хрумканьем и щелканьем.

Поддавшись соблазну заесть горе, я достала из кармана крекер и горсть сушеных ягод. Одному упырю ведомо, когда я ела в последний раз. И была ли та пища здоровой и сбалансированной.

– Где Эрик? Я должен увидеть клыкастого и в красках ему объяснить, как его проделки сказываются на моем браке! – кряхтел птиц, ловко раскалывая клювом бразильский орех. – Скольких нервов они стоили моей супруге… и ее сюзу… которым она, к прискорбию, дорожит…

– Как славно, что наше желание увидеть Эрика обоюдно. Мне тоже есть, что ему сказать, – прохрумчала в ответ, вспоминая, как придумывала гневную тираду по пути в ламбикурий лес. – Я за этим и пришла. За помощью… Ты должен его найти.

– Вы не вместе вернулись? – озадаченно щелкнул Аарон. Его немаленькие глазищи стали еще шире. – Он что же, осмелился бросить родного птенца? Совсем одичал, мудокрыл?!

– Он только меня вернул, а сам… – я отрешенно помотала головой. – Думаю, господин Валенвайд не в курсе нашего… кхм… «яйца».

Господин… Валенвайд…

Шурхов Блэр ему господин! Да чтоб ему вся невинная кровь поперек горла вставала еще три сотни нет!

– Так, леди… Рассказывай популярно, что натворил клыкастый, – с толикой мрачного любопытства велел Аарон. И крылом подгреб банку с орехами поближе к черной тушке.

Послышалось в его голосе что-то демоническое, в духе Андрея Владимировича. «Детали не опускайте. В них вся соль».

Ну вот еще!

Я поджала губы. Не опущусь до пикантных подробностей и сопливых жалоб на Судьбу-богиню. Во мне еще осталась пара капель достоинства… А также порция вампирской крови и иных его ценных жидкостей.

Воздев мокрые глаза к небу, я обняла себя за плечи и принялась раскачиваться. «Арри умеет слушать»… Выговориться разумной птице? Приятелю древнего монстра?

Нет-нет, это лишнее. Правильным будет сохранить все в себе. Запечатать накрепко, наглухо, и изредка, понемногу приоткрывать крышку, глотая боль по чуть-чуть. «В гомеопатических дозах».

Решение молчать принялось легко, даже дрожь, сотрясающая тело, угомонилась. А потом из меня вдруг полилось. Признания, обвинения, шурховы детали… Рот не закрывался: «пробочка», видно, вынулась и потерялась.

– В голове не укладывается, – выдохнула я сокрушенно. Вскочила с дерева и принялась ходить вокруг глянцевой лужи, заросшей липким мхом. – Сначала он… сначала он накачал меня «Имморой». Заставил забыть о том, что отец мертв. Каждый день Эрик давал мне по капле обезволивающего зелья и Ублиума, чтобы поддерживать иллюзию. Будто все правильно, будто папа жив, будто Эрик не убил его на моих глазах самым жестоким образом! Не выпил досуха!

– Я слышал… читал в «Трибьюн», – поправился птиц. – Смерть графа Ланге окрестили «жестоким вызовом, брошенным магическому сообществу». А Эрика сравнили с низшей неразумной тварью, полностью подчиненной животным инстинктам.

– О, эта тварь разумная, – заверила Аарона, заведенно кивая. – А потом… потом Эрик понял, что крошечная капелька «Имморы» делает меня очень послушной куколкой. И он… заигрался. Решил быть монстром до конца.

Арри молча расправил крылья, принимая удобную позу. Готовился внимать хоть до утра. Или просто не спешил в гнездо к нервничающей половинке и негаданному яйцу.

– Ублиум в организме пожирал мои воспоминания, – с дрожью в голосе поведала ему, обмерзая с плеч до пяток. – Дни слиплись в один. С утра я еще помнила, что было ночью. Краснела, смущалась. Но к полудню все стиралось… как дымка, как туман… Я не помнила, сколько дней мы сидим в «Крепости». Знала только, что нельзя выходить за порог. И что Эрик отпустит… Он обещал.

«И ты сможешь ненавидеть столько, сколько пожелаешь. А пока мне нужно к этому приготовиться».

Вот только я оказалась совсем не готова.

– И он отпустил, – со вздохом договорила я. – Позволил уйти. Вернул все украденное… кроме целого месяца в логове арканов!

– Так вот, куда он… Хитро, – глубокомысленно промычал Аарон. – Никто не заподозрил бы, что Эрик вернется туда добровольно. Слишком тяжелые воспоминания.

– Когда он… когда он вышвырнул меня сюда… на крыльцо академии… я думала, что папа умер вчера, – прошептала, торопливо смаргивая слезы. Стыдливо отвернулась от проницательных молний в птичьих глазах. – А оказалось… что у меня вместо крови – зеленая жижа, отбирающая память… а в утробе – клыкастый малыш. И у людей вокруг прошло тридцать дней со Дня Судьбы!

– А я думал, я знатно косячу, – подвел итог ламбикур. – Расскажи это моей паре. Молю. Пускай Джи послушает, что ее Бразильский Демон просто чудо пернатое, верное и любящее. Я ни разу не травил ее обезволивающим зельем! Хотя… мысли такие были.

– Все вы одинаковые, – вспыхнула я и передернула плечами.

Плащ княгини совсем не грел… или мороз шел изнутри, и не было от него спасения.

– Ты должен его найти. Вы ведь связаны, Эрик твой сюз, ты почувствуешь, в какую черную дыру он забился… Я лишь хочу посмотреть ему в глаза. Увидеть, осталось ли в них хоть что-то от человека.