Проводник шел бойко, следуя ему лишь понятным приметам. Тропа петляла вокруг утеса, понемногу спускаясь в долину. Тут гремел маленький водопад, прозрачная вода текла в резервуар, скользкий и обледенелый по краям.

Проводник указал на хижину-развалюху. Ее дощатую дверь на пол локтя занесло снегом. Долина сильно походила на место, в котором прошло детство Келлера, но на земле Иллиры климат гораздо мягче, и вместо одинокой хижины там тянулись ряды бараков, а купол храма загораживал виды на ручей…

— Я пошел, — пробормотал парень и вытер рукавицей мокрый лоб. — Мне велено проводить вас только в одну сторону.

На прощание они обменялись рукопожатием, Келлер выждал, пока чужая спина скроется за уступом скал и сапогом отгреб от двери снег. В единственной комнате стояли потемки. Кроме грубого стола на козлах и самодельной табуретки — никакой другой мебели.

Он сел и потрогал распухшее колено.

«Почему сейчас? Что с нами будет?»

Келлер опустил веки, и в тот же миг сработал телепорт. От резкого искажения реальности иллирианца едва не стошнило.

…Когда он открыл глаза, комната исчезла. Исчезло все, что напоминало о затерянном местечке в стране луддитов, кроме старого табурета. Табурет выглядел чужеродным среди блестящего металла и чистого пластика.

— Добрый день, посетитель.

Гид был синтетический и говорил на внутреннем языке ордена.

— Следуйте вдоль светящейся линии, посетитель.

Келлер встал и пошел, из самолюбия стараясь не хромать и понимая, что зря старается, — все равно заметно.

— Не сворачивайте, — посоветовал все тот же безжизненный голос.

Белая полоса вела к стене, при приближении иллирианца перегородка раздвинулась, за этим проемом открылся просторный зал, выдержанный в темно-синих тонах.

— Садись на скамью.

Длинный худой человек, сказавший это, устроился на возвышении, лицо скрывала маска с отверстиями для глаз и рта. Поддельные губы не двигались, но легко пропускали голос. Еще двое незнакомцев в точно таких же темных масках замерли в креслах по обе стороны от высокого.

— Имейте в виду, ваши настроения отслеживаются, насколько это позволяет возведенный при вашей же подготовке барьер.

— Я могу увидеть командора?

— В просьбе отказано. Зенон сам решает, кого ему принимать.

— Я должен объяснить ему причины провала в деле со священным фонарем.

— В таких объяснениях нет необходимости.

— Я сделал все, что мог.

— Да, ваши способности не позволяли сделать большего.

Страх коснулся Келлера. «Если они сочтут меня бесполезным, то уничтожат немедленно, и сунут тело в утилизатор. Или того хуже — лишат меня разума и используют как материал для ритуалов».

— Кое-что вам можно поставить в заслугу — например, изменения, сделанные в надписях на менгире судьбы. Работа не сложная, но выполнена добротно.

Человек в маске одобрительно кивнул. Он выглядел не злым, но и не благостным, а, скорее, равнодушным. Равнодушие искусственно создавалось пластиковой личиной, но могло оказаться истинной чертой характера.

— Перейдем к делу, — сказал высокий, и иллирианцу показалось, будто в измененном маской голосе неприятно завибрировала ирония. — Не будем тянуть время. Мы помним, что некогда вы оступились. Орден проявил снисхождение. Вы получили свободу действий, хоть и не даром, потому что любое благодеяние требует возмещения…

Келлер хорошо помнил «возмещение». Пальцы непроизвольно коснулись поврежденного колена, но человек в маске держался так, как будто не видел этого жеста.

— …В последнее время вы все же сделали для нас многое. Но, к сожалению, некоторые посвященные подозревают вас в саботаже. Особенно это касается изъятия «священного» фонаря. Женщина, которая работала вместе с вами, была наказана нашим тамошним резидентом, но лишь постольку, поскольку он не сумел добраться до вас.

— Она ликвидирована? — как можно спокойнее спросил Келлер.

— Нет. Она жива, а ухо не сложно реконструировать. Наш человек поспешил с решением, но его не следует порицать — ваш старый проступок многим внушает антипатию. Эта антипатия распространяется и на ваших помощников.

«Я не должен показывать заинтересованности в чьей-то судьбе, кроме, разве что, в своей собственной. Но разве мои мысли для них не понятны? Эти люди искушены в понимании движений души, особенно темных и мучительных».

— Ваша склонность к недовольству и возражениям для нас не новость, — с оттенком некоторого раздражения добавил высокий. — Советники считают ошибкой решение о вашей независимости. Признаться, у нас не так много вариантов. Вы прошли через телепорт и знаете слишком много. Основания для уничтожения всегда найдутся — хотя бы ваши старые проступки против доктрины. Мы могли бы бросить вас снаружи на произвол судьбы, но и такой образ действий многие считают неправильным. Есть третий вариант — полноценное возвращение в орден.