Келлер вставал с табурета медленно, осторожно, хитроумная механическая конструкция на разбитом колене позволял ему сносно двигаться и обходиться без каталки, но шеф безопасности не без досады подумал, что сначала травма сделала иллирианца неуклюжим.

…По соседству с ледником, в голой комнате, на гладком металлическом столе вытянулся мертвый потусторонник. Раздетый, дьявол сильно переменился. Ногти рук и ступней оказались когтями, мышцы окоченели. Размозженный выстрелом череп прикрывала непрозрачная пленка, из-под которой скалилась широко разинутая слизистая пасть.

— Тот самый? — коротко спросил Бейтс.

— Да, это официальный наблюдатель ордена. Он же мой бывший помощник.

— Монстра ликвидировали два дня назад, на пустоши за городом, после серьезной потасовки. Нашлась кое-какая оснастка, к сожалению, всмятку растоптанная. У вас там много было всякого?

— Винтовка, рюкзак, остатки денег. Маленький телепортер.

— Кроме девушки и помощника, был с вами кто-нибудь еще, четвертый или пятый? Подумайте, как следует, ошибка вам дорого обойдется.

— Не было никого, клянусь. Наши вещи и технический груз.

— Ладно, идите и отдыхайте. Охрана вас проводит.

Бейтс, не вполне удовлетворенный услышанным, покинул морг, поднялся к себе и, усевшись возле кибера, включил запрещенную приставку для мыслеобмена и, таким образом экономя усилия, принялся работать над документом, который занимал его последние несколько дней:

«…Цитадель находится вне доступных нам мест в Арбеле или за рубежом. Точки соприкосновения с реальными территориями (предположительно две или более) оборудованы так, чтобы не вызывать любопытства у местных уроженцев. Поскольку личность гостя проверяется автоматикой, а вес и объем перемещаемого груза ограничены, прямое военное вторжение извне не возможно, а случайная или неизбежная порча оборудования телепорта, вне всякого сомнения, вызовет…»

— вызовет то, что мы облажаемся, — пробормотал он не для записи и продолжил диктовать про себя:

«… вызовет его аварийную блокировку».

— Скорее всего, вся группа вторжения там и поляжет, — снова буркнул Бейтс и мысленно дополнил отчет фразой: «Келлер крайне ненадежен и является вероятным источником проблем, однако других людей, способных провести группу через точку перехода и обратно, нет».

— Кибер! Соедини меня с превосходительством. Двойное изображение ему на экран: мое лицо и отчет крупным планом.

Дезет ответил с запозданием. Вид у Стрижа оказался недовольный.

— Что еще?

— План готов вчерне. К несчастью, менять реальность я не умею, а реальность у нас оставляет желать лучшего. Двух-трех добровольцев найдем, а наш пленник отказаться не посмеет, но он сбежит при первой возможности. Дело очень серьезное, по исходу сомнительное и не ясно, стоит ли оно риска.

— Вы верите, что угроза ордена реальна?

— Единственные оформленные данные — это показания самого Келлера. Прикажете из-за этого начинать операцию?

— Только если мы получим сведения о настоящей угрозе.

— Не получим, — сухо сказал Бейтс. — Мы их не получим до тех пор, пока угроза «ордена» не превратится в агрессию.

— Агрессия одной тысячи людей против всех геонийцев. Звучит странно. Им помогает кто-то еще? Каковы их цели?

«А ………….. разберется при таких-то скудных сведениях», — подумал шеф безопасности, а вслух выразился иначе:

— Мы собрали все сведения, какие могли. Если вы считаете, что угроза ничтожна, я могу заморозить это дело. Решать вам, ваше превосходительство.

…Стриж оставался в нерешительности еще несколько часов. Со стороны веранды было заметно, как Нина, отодвинув штору, сидит, облокотившись на раму окна, и остановившимися глазами смотрит на непогоду.

Она не двигалась так долго, что встревоженный консул, вернулся в дом и сразу вошел в комнату дочери.

— Опять экспериментировала?

— Мне кажется, кое-что подвинулось в будущем.

— Не трать силы зря, скоро я разберусь с ситуацией.

— Прежде чем разбираться, ты должен кое-что увидеть.

Нина переставила масляную лампу из ниши на стол, щелкнула зажигалкой, приложила трепещущий язычок пламени к основанию фитиля, и бросила шарик из сосновой смолы прямо в разогретую керамическую чашку.

— Ты готов, папа?

— Сейчас, только сниму куртку и устроюсь в кресле. Этот в последний раз, больше уговорить меня не получится.

Некоторое время не происходило ничего. Дезет скептически наблюдал за витой струйкой испарений, которая, скручиваясь в штопор, поднималась к потолку. Несло дымом — горелой полынью и чужим для весенней ночи, тревожным и выматывающим душу запахом сухой степи. Оранжевое мохнатое солнце уже скрылось в дыму пожара. В перегретой мгле надрывались цикады.