– Точно детские, – говорили мои спутники, рассматривая их обувь, сшитую из выделанной лосиной кожи в виде олоч [51] , с загнутыми кверху носками.

Цвет кожи удэхейцев можно было назвать оливковым со слабым оттенком желтизны. Летом они так сильно загорают, что становятся похожими на краснокожих. Впечатление это еще более усугубляется их пестрыми костюмами. Черные как смоль длинные прямые волосы они заплетают в две короткие косы, сложенные вдвое и туго перетянутые красными шнурами. Косы носятся на груди, около плеч. Чтобы они не мешали, когда человек нагибается, сзади, ниже затылка, они соединены перемычкой, украшенной бисером и ракушками.

Одежда нахтохуских удэхейцев состоит главным образом из трех кафтанов: двух нижних, матерчатых, и одного верхнего, сшитого из тонкой изюбровой кожи, выделанной под замшу. Халаты эти застегиваются у правого плеча и сбоку, как поддевки, и надеваются с напуском вокруг талии. Рукава около кистей стягиваются особыми нарукавниками. Затем принадлежностями костюма являются короткие штаны и наколенники, привязываемые ремешками к поясу. Головной убор состоит из белого капюшона, спускающегося на спину и плечи, и маленькой шапочки, на которой в стоячем положении прикреплены беличий хвостик и несколько красных шнурков с кисточками.

Весь костюм, от головы до ступней ног, спереди и сзади, обшит цветными полосами и обильно украшен красными орнаментами, изображающими спиральные круги, стилизованных рыб, птиц и животных.

Удэхейцы – большие любители металлических украшений, в особенности браслетов и колец. Некоторые старики еще носят в ушах серьги; ныне обычай этот почти совсем оставлен. Каждый мужчина, в том числе и мальчики, носят у пояса два ножа: один обыкновенный, охотничий, а другой – маленький, кривой, которым они владеют очень искусно и который заменяет им шило, струг, буравчик, долото и все прочие инструменты.

Проговорили мы почти до полуночи. Пора было идти на покой.

Туземцы взялись окарауливать бивак, а я пристроился около Дерсу и, завернувшись в одеяло, лег спиной к огню и уснул как убитый.

На другое утро с бивака мы снялись рано и пошли по тропе правым берегом реки. Последние дни были холодные и ветреные. Забереги на реке во многих местах соединились и образовали природные мосты. По ним можно было свободно переходить с одной стороны реки на другую.

Километрах в десяти от реки Гоббиляги кончается лес и начинаются открытые места. На последней поляне мы нашли три удэхейские фанзы.

Здешние туземцы обзавелись китайскими постройками весьма недавно. Несколько лет тому назад они жили еще в юртах. Около каждого домика были небольшие огороды, возделываемые наемным трудом китайцев. Последние являются среди удэхейцев половинщиками в пушных промыслах.

Из расспросов выяснилось, что река Нахтоху являлась последним северным пунктом, до которого с юга манзы распространили свое влияние. Здесь было только пять человек: четыре постоянных обитателя и один пришлый с реки Кусуна. Они сообщили нам крайне неприятную новость: 4 ноября наша лодка вышла с реки Холонку и с той поры о ней ни слуху ни духу.

Я вспомнил, что в этот день дул особенно сильный ветер. Пугуй (так называли одного из наших новых знакомых) видел, как какая-то лодка в море боролась с ветром, который относил ее от берега все дальше и дальше.

Это было для нас непоправимым несчастьем. В лодке находилось все наше имущество, теплая одежда, обувь и запасы продовольствия. При себе мы имели только то, что могли нести: легкую осеннюю одежду, по одной паре унтов, одеяла, полотнища палаток, ружья, патроны и весьма ограниченный запас продовольствия. Я знал, что к северу, на реке Едине, еще живут удэхейцы, но до них было так далеко и они были так бедны, что рассчитывать на приют у них для всего отряда нечего было и думать.

Что делать?

С такими мыслями мы незаметно подошли к хвойному мелкорослому лесу, который отделяет поляны Нахтоху от моря.

Обыкновенно к лодке мы всегда подходили весело, как будто к дому, но теперь Нахтоху была нам так же чужда, так же пустынна, как и всякая другая речка. Было жалко и Хей Батоу, этого славного моряка, быть может теперь уже утонувшего.

Мы шли молча; у всех была одна и та же мысль: что делать? Стрелки понимали серьезность положения, из которого теперь я должен был их вывести. Наконец появился просвет; лес сразу кончился, показалось море.

Раньше около реки Нахтоху была лагуна, отделенная от моря косою. Теперь на ее месте большое моховое болото, поросшее багульником, голубицей и шикшей.