Разгребая снег, мы нашли под ним много сухой травы и принялись ее резать ножами. В одном месте, ближе к реке, виднелся сугроб в рост человека. Я подошел к нему и ткнул палкой. Она уперлась во что-то упругое, я тронул в другом месте и почувствовал то же упругое сопротивление. Тогда я снял лыжу и стал разгребать снежный сугроб. При свете огня показалось что-то темное.

— Балаган! — закричал я своим спутникам. Тотчас Рожков и Ноздрин явились на мой зов. Мы разобрали корье и у себя на биваке сделали из него защиту от ветра. Затем мы сели на траву поближе к огню, переобулись и тотчас заснули. Однако, сон наш не был глубоким. Каждый раз, как только уменьшался огонь в костре, мороз давал себя чувствовать. Я часто просыпался, подкладывал дрова в костер, сидел, дремал, зяб и клевал носом.

Как реакция после напряженной деятельности, когда надо было выиграть время и заставить себя преодолеть усталость, чтобы дойти до лесу, вдруг наступил покой и полный упадок сил. Теперь опасность миновала. Не хотелось ничего делать, ничего думать. Я безучастно смотрел, как перемигивались звезды на небе, как все новые и новые светила, словно алмазные огни, поднимались над горизонтом, а другие исчезали в предрассветной мгле.

…На другой день к вечеру мы были в селе Вознесенском.

Сквозь тайгу

Глава первая.

Сборы и отъезд

Вопрос о географическом обследование Уссурийского края в границах Нижний Амур — озеро Кизи, Татарский пролив и река Хор был поднят еще в 1908 году. Тогда Приамурским отделом Русского географического общества была снаряжена экспедиция под моим начальством, работавшая подряд в течение двух лет в северной части горной области Сихотэ-Алинь.

В 1926 и 1927 годах было решено снарядить ряд специальных экспедиций с заданием осветить бассейны рек Хора, Анюя, Копи и Хади в дендрологическом, геологическом, экономическом и колонизационном отношениях.

В ноябре 1927 года Дальневосточное районное переселенческое управление предложило мне сорганизовать экспедицию по маршруту Хабаровск — Советская гавань с целью выяснить, что представляют собой в колонизационном отношении лежащие на этом пути местности.

На эту экспедицию было ассигновано двенадцать тысяч рублей, выступление ее предполагалось ранней весной, как только спадут снега и вскроются реки.

Так как путь экспедиции должен был пролегать по местности, совершенно пустынной и только изредка касающейся границ обитания туземного населения внутри страны, то он мог быть выполнен лишь при наличии питательных баз, заранее устроенных в верховьях рек Тутто, Хади, Копи, Анюя, Хора, Пихцы, Мухеня и Немпту.

Завоз грузов на эти базы предполагалось произвести заранее, пока реки были еще скованы льдом и имелось нартовое сообщение; но вследствие недоразумений деньги переведены были в мое распоряжение лишь в конце апреля.

Только с этого момента экспедиция фактически приступила к снаряжению в далекий путь. Однако время было упущено, реки вскрылись ото льда, и потому завоз грузов на питательные базы надо было производить на лодках, что было несравненно труднее и стоило значительно дороже.

Экспедиции в пути надлежало перейти четыре горных хребта, где возможно было встретить большие каменистые россыпи, предстояли переправы через быстрые горные реки с высокими обрывистыми берегами и через зыбучие болота.

Поэтому я решил отказаться от вьючных животных и весь маршрут построить так, чтобы большую часть пути можно было пользоваться лодками и только через водоразделы из одного бассейна в другой идти пешком с котомками за плечами.

Надо сказать, что в это же время и в тех же местах по изысканию железнодорожного пути работали две партии: одна под руководством инженера Мазурова, другая возглавлялась инженером Львовым.

Первоначально я предполагал идти от Хабаровска на Советскую гавань и в состав экспедиционного отряда пригласил профессора ботаники Савича и сотрудника Хабаровского музея Кардакова.

Позднее ассигнование денег вынудило нас перестроить весь маршрут в обратном порядке и разделиться на два отряда. Савич со студентами Высоцким, Каревым и Гончаровым должны были произвести обследование верховьев рек Немпту, Мухеня и Пихцы, затем перевалить на реку Хор и спуститься по этой последней до Уссурийской железной дороги. Я же с Кардаковым и студентом-геоботаником Кабановым должен был начать свое путешествие от Советской гавани, идти вверх по реке Хади к истокам реки Копи, потом через хребет Сихотэ-Алинь на реку Анюй, затем перейти на реку Хор, а с Хора на Пихцу и держать курс на Хабаровск. Словом, пока я буду работать на восточной стороне Сихотэ-Алиня, Савич тем временем устроит в указанных местах три питательные базы.

Сообразно этому плану и денежные средства были распределены на три части: 1000 рублей оставлена забронированной для отчетных камеральных работ по возвращении экспедиции; мой отряд, совершивший весь маршрут от моря до Амура, располагал 7060 рублями и отряд Савича — 4545 рублями.

Маршрут от Хабаровска к Советской гавани можно было начинать в любой день. Это направление давало целый ряд преимуществ, от которых мы теперь вынуждены были отказаться. Путешествие от моря к Хабаровску зависело не только от расписания пароходных рейсов, но и от других причин, которые нельзя было предвидеть заранее.