Чудесные рисунки боярышни-актрисы

Побег из родительского дома для девушки боярского сословия – смертный приговор. Как жить дальше с испорченной репутацией, но без фамилии, без дара, без денег?
Волей судьбы Мира становится актрисой. Только прошлое не отпускает. Вновь встретившись с первой любовью, Мира не может совладать с чувствами.
Владимир – старший сын Великого Князя, но не наследник, а бастард. Полюбив впервые, он полюбил навсегда. Однако уверен, что Мира его предала, сбежав с другим мужчиной.
Они встретились спустя пятнадцать лет. И расстались бы снова, навсегда, если бы не странная смерть подьячего Тайного приказа. Миру подозревают в убийстве, а Владимира – в государственной измене. Им придется объединиться, чтобы доказать свою невиновность и разобраться с неожиданным наследством. А чудесные рисунки им в этом помогут.
Глава 1
Глава первая, в которой Любомира совершает глупый поступок
Мира стояла перед дверью, силясь унять охватившую ее дрожь. Глупый поступок. Не следовало сюда приходить. Но и уйти, потому что не хватило храбрости нажать на кнопку звонка, глупо.
Она так волновалась, что не услышала шагов того, кто поднимался по лестнице.
— Вы ко мне? — спросили за спиной.
Мира вздрогнула. И с облегчением поняла, что избежать встречи с прошлым уже не получится.
— Да, — ответила она, поворачиваясь к Вольке.
Ей хотелось, чтобы голос звучал уверенно, но… получилось ли? Кровь стучала в висках, сердце бешено колотилось.
Узнает? Прогонит?
Мира с жадностью рассматривала Вольку. Так близко она не видела его много лет, с тех самых пор, как он уехал на практику в степи. В Курай, где артефактом может стать любой камень. Тогда он учился в университете. Ему — двадцать два, а ей едва исполнилось шестнадцать…
— Сильно изменился? — поинтересовался Волька.
Спокоен, невозмутим. И, значит, узнал. Но остался равнодушен.
— Ничуть, — заверила его Мира.
— Не лги.
— Если ты о внешности, то да, ты повзрослел. — В сердце полыхнула обида. — В остальном же…
Мира осеклась, прикусила язык. Она и без того выдала себя, явившись незваной гостьей. Признаться, что до сих пор ощущает Вольку по-особенному? Благодать или очарование, как ни назови, а рядом с ним у Миры сбивается дыхание, сердце стучит чаще, слабеют ноги и щемит в груди. И не потому, что Волька — все тот же блондин с васильковыми глазами и приятными чертами лица. Не потому, что он все так же высок и широкоплеч. Просто она не забыла. Ничего не забыла: ни детской влюбленности, ни первой любви. Не забыла его особенного отношения, его доброты и заботы. И, если задуматься, Волька — единственный, кто…
— Ты права. — Он по-своему расценил ее молчание. — Неподходящее место для беседы.
— Пригласишь в дом? — Мира кивнула на закрытую дверь. — Можешь отказать, если считаешь, что визит такой, как я, тебя скомпрометирует.
Когда-то давно Мира принадлежала к роду, что считался древнее великокняжеского, и Волька был неподходящей партией. Он и теперь бастард, но все же княжич, ведун, известный артефактор. А она… всего лишь актриса, женщина полусвета.
— Придется пригласить. — Губы его тронула усмешка. — Умру от любопытства, если не узнаю, что тебя ко мне привело.
Любопытство лучше, чем равнодушие.
Мира осматривалась, не стесняясь. Ей тоже любопытно: как Волька живет, один или с женщиной. Холост, это она знала. Однако для мужчины его возраста, наверное, обычно иметь любовницу? Если она и была, в этой квартире не появлялась. Мира заметила бы присутствие женщины: запах, случайно забытую вещь, попытку сделать гостиную уютнее. Но ничего похожего. Наоборот, разбросанные вещи, пыль на мебели, крошки и грязные чашки на столе.
— Прости. — Волька проследил ее взгляд. — Я недавно вернулся, некогда было заниматься уборкой. И гостей я не ждал.
— Ты сам моешь полы? — спросила Мира, устраиваясь на диване.
Глупый поступок. И о чем она думала, явившись сюда? Нет, понимала, что Волька навряд ли обрадуется ее визиту. Или все же надеялась, что…
Он поспешно убрал со спинки дивана какую-то тряпку. Кажется, подштанники?
— Нет, конечно. — Заодно Волька сгреб одежду с кресла и стульев, приоткрыл дверь в соседнюю комнату, кинул туда вещи. — Но никого не пускаю в дом, когда меня здесь нет. Привычка.
Мира кивнула. И… что дальше? Она не знала, что сказать, а Волька помогать не спешил.
Волька…
Мира все еще называла его про себя тем детским именем, милым ее сердцу. Но он давно из него вырос. И как теперь? Володя? Наверное, все же Владимир.
— Не знаю, что тебе предложить, — произнес он. — Пожалуй, справлюсь с чайником. Будешь чай?
Мира представила, как он кипятит воду, достает жестяную коробочку с чаем. И заваривать, наверняка, будет в кружке, потому что чайного сервиза в его доме нет. Как ищет чистую чашку — обычную, без рисунка. И предлагает сахар, колотый на кусочки. Мира готова была поклясться, что нет ничего вкуснее этого чая.
— Ничего не нужно, спасибо, — ответила она.
— Тогда я тебя слушаю.
Волька сел напротив, облокотился на спинку стула, закинул ногу за ногу. Расслабленная поза, но это обман. Он напряжен. Не понимает, зачем она явилась. И, кажется, чего-то опасается.
Грустно.
— Честно говоря, не знаю, о чем говорить, — призналась Мира.
Волька удивленно приподнял бровь.
— Любаша, но это ты пришла ко мне, а не наоборот, — напомнил он.
На глаза навернулись слезы. И Мира пожалела, что отказалась от чая. Можно было бы перевернуть чашку, отвлечь внимание, чтобы он не увидел… не заметил…