Фотонные двигатели изготовляются в научном бункере, плавающем в метановом океане этого большого спутника Юпитера. Теоретическая основа для их производства - это петлевая квантовая гравитация. Двигатели выходят удобными и миниатюрными, как колокольчики, а все потому что, согласно этой теории, наш мир обладает дискретностью на самом мельчайшем уровне. Мир - суть реализация различных конфигураций элементарных кусочков пространства-времени. Умело переставляя их, можно добиваться таких результатов, по сравнению с которыми нанотехнология - это попытка слона ковыряться в муравьином ухе.

Мрачный разработчик фотонных двигателей отсчитывал мне последнюю их дюжину, а я, не теряя времени, привинчивал двигатели к специально просверленным дырам корпуса "Фотонного мотылька". Наконец, корабль стал напоминать праздничную градирню, увешанную рождественскими колокольчиками. Не питай я безграничное уважение к петлевой квантовой гравитации, я бы сильно усомнился в аэродинамических свойствах такой конструкции.

– А теперь вам лучше уносить отсюда дюзы, господин Мирный! И чем скорее, тем лучше.

– Что случилось?
– удивился я.

– Да лучше б мы все не дожили до того дня, когда наука претерпевает такие надругательства!

Вот что рассказал мне ученый. Научный процесс, как известно, дело деликатное, а уж в петлевой квантовой гравитации тем более. Сотни моделей, тысячи формул, разочарования, изнурительный подгон параметров - и долгожданный успех, воплощенный в реальном приборе, - вот тернистый и благородный путь настоящего служителя науки. Но нашлись в суровой научной братии отщепенцы по прозвищу гуги.

Гуги были родившимися на Ио детьми научных сотрудников. Они обладали врожденным чутьем к структуре мира и могли шутя управлять ею, меняя и пространство, и время, и даже мысли, которые, как известно, тоже материальны, ибо суть частицы-переносчики от нейрона к нейрону. Но самое ужасное заключалось в том, что гуги напрочь отказывались использовать свои таланты на благо науки и занимались исключительно баловством, трансформируя помидоры в тампоны или даже превращая людей в поросят.

– Берегитесь их, господин Мирный. Для этих тварей нет ничего святого!

Посочувствовав напуганному жителю Ио, я поспешил продолжить свое путешествие. Честно говоря, от проблем ученых я был далек.

Пересечение границы Солнечной системы я любил отмечать торжественно. Барт, по обыкновению, чутко отреагировав на мое настроение, приготовил праздничный ужин. Насладившись белой рыбой в мятном соусе и превосходным белым вином, я пошел спать. Краем глаза заметил, как Барт с вилкой пристроился к остаткам рыбы. Ох уж мне эти выверты сложных систем! Но хотя бы перестал гладить моего Мопассана.

– Брысь к розетке!
– прикрикнул я на него, кинув справочником навигатора "Гироскопы для всех". Барт был приучен не увертываться от ударов и, получив тяжелой книгой по тому месту, где могла быть голова, молча отправился мыть посуду.

Основной разгон завершался, и корабль выходил за пределы Млечного Пути.

Как-то утром, скромно позавтракав в постели телячьей отбивной и шоколадными пирожными, я собрался немного поработать.

– Что будет кушать ваша дочь?
– вдруг спросил Барт.

– Кто?!
– я чуть не опрокинул на себя чашку с кофе.

Барт плавно указал мне за спину одной из своих ручек.

Я обернулся и увидел маленькую девочку. От изумления я потерял дар речи.
– Дядь, - сказала девочка, - дай конфеточку, у тебя пижама в клеточку.

И улыбнулась, обнажив десну с двумя выпавшими передними зубами.
– Ты... кто?

– Я маленькая гуга. Можно звать просто Гу. А тебя как зовут, дядя?
– Гуга...
– только и вымолвил я.

– Не, это я гуга. А куда мы летим, дядя? Хочу далеко. И конфету тоже хочу. Это твой робот? Он умеет мыльные пузыри? Мои портятся, вот смотри.
– Гуга что-то неуловимо сделала, и внутренняя переборка корабля растеклась у меня под ногами мыльной лужей.
– Во какая фигня!
– печально шмыгнула носом маленькая гуга.
– Сейчас я еще попробую...

– Ты сейчас же отправишься домой!
– слабо вскрикнул я, непонятно зачем бросаясь к девочке. Все-таки я всегда был героем, героем и умру. Но все же интересно, что я почувствую, когда гуга изменит мою атомарную структуру?

– Не, - сказала она.

Потолок спальни вдруг стал пористым и из него полезли большие дождевые черви.

– Проедят или не проедят все стенки, как думаешь?
– Прекрати! Мы же погибнем!

– Так я тогда там снаружи все поменяю. Ты, дядь, не бойся. Я, правда, не очень умею, но разберусь.