Я поднялась на крыльцо. Семь ступеней: пятая держалась на соплях, шестая бездарно скрипела. Перилла болтались, а козырек больше походил на решето. Не знаю, что там дальше, но на первый взгляд хозяйство было в таком удручающем состоянии, что я приуныла. Лучше бы дорогая тетушка Эмма запустила сюда Фернанду, а мне оставила дом. Хотя бы самый маленький, но чистый. Все лучше, чем вот такая махина в убитом состоянии.

Я потянула за хлипкую ручку – ручка осталась у меня в ладони.

– Блеск.

Попыталась сунуть палец в прихлоп и как-то подцепить – бесполезно. Только ноготь чуть не содрала.

И что теперь?

Прислушалась. Внутри размыто звучали голоса, что-то шумело и грохотало. Постучалась несколько раз, даже поорала, но в таком гомоне меня никто не услышал и на выручку не пришел. Пришлось искать другой вход.

Я обошла дом с правой стороны и очутилась на заднем дворе, окруженном плотными высокими кустами.

Тут было… странно. Ни огородика, ни сада. Лишь хорошо утоптанная площадка с огромным чаном посредине, на дне которого плескалась мутная вода. Карасей тут, что ли, разводят? Или белье замачивают?

Я прошла мимо не внушавшей доверия емкости к низенькой, обитой деревянными рейками двери. Снова взялась за ручку и потянула, невольно ожидая, что и эта отвалится.

Ей богу, лучше бы отвалилась… Потому что за чахлой дверью меня поджидал поистине убийственный сюрприз: душное помещение, заполненное клубами пара и тусклым светом, пробивавшимся сквозь мутные окна; лавки вдоль стен; вода в деревянных кадках; грохот тазов и запах разопревших березовых листьев. Но все это мелочи по сравнению с тем, что баня – а это была именно она – оказалась, во-первых, не пустой, а во-вторых, мужской.

С десяток молодцев не первой свежести как по команде обернулись ко мне. Кто-то с веником в руках, кто-то с мочалкой. Из одежды на них, ожидаемо, была только пена, да и то не во всех стратегически важных местах. Прикрыться, естественно, никто не потрудился. Так и стояли передо мной во всей своей распрекрасной красе. Парад корнишонов, мать вашу… Слет юных дирижеров.

– Новая банщица? – подбоченившись, спросил самый деловой из них. – Что смотришь? Веники новые тащи. В этих одни прутья остались!

Я звонко икнула и попятилась.

– Я… эээ… простите… не туда попала. Всего вам самого расколбасного. То есть распрекрасного. До свидания…

Не помня себя от смущения, я вывалилась обратно на улицу. Это что же это… Как же это… Баня?! Мне досталась баня?!

– Эй! – раздался позади грозный оклик.

Подпрыгнув от испуга, я обернулась и увидела перед собой женщину лет пятидесяти. Коренастую, короткостриженую, в сером платье и с двумя вязанками веников.

– Чего здесь шаришься? Чего вынюхиваешь?

Последнее, о чем я мечтала, – это что-то вынюхивать в мужской бане.

– Тетя наследство оставила, – жалобно простонала я.

– Мари, что ли? – подозрительно поинтересовалась тетка.

– Она самая.

Я сдавленно пискнула и прикрыла глаза рукой, потому что дверь отворилась и на крыльцо вышел один из клиентов. Горделиво так вышел, подбоченившись. Прям орел!

– Ну наконец-то! – с видимым облегчением сказала тетка. – Я уж боялась, что никто в эту дыру не придет. Держи. – И с этими словами сунула мне половину веников.

Я не знала, что делать: то ли веники эти несчастные держать, то ли полыхающее от стыда лицо закрывать.

– Что уставился? – хмыкнула она, обращаясь к старперу. – Знакомься, хозяйка наша новая. Мари. Она теперь здесь всем заправлять будет.

Повезло мне, ничего не скажешь.

Дядька прошел мимо нас и в тот самый чан, стоящий посреди двора, и с размаху плюхнулся в воду.

– Идем, отведу в хозяйский кабинет. – Ничуть не смущаясь, тетка ринулась внутрь.

Делать нечего. Я спрятала лицо за вениками и пошла следом. Мы миновали помывочную, прошли сквозь раздевалку с узкими лавками и крючками вместо ящиков, и оказались в небольшом холле.

– Ты через заднюю дверь пошла, – тетка пояснила очевидное, – туда лучше не соваться, там сразу вход в купальню.

– Я заметила.

Перед глазами все еще мелькали разнокалиберные штуки-дрюки и задорно морщилась чья-то скукоженная задница.

– Через главный ходи.

– Ручка оторвалась.

– Опять?! – всплеснула тетка руками. – Сейчас мигом прикручу.

Откуда-то вытащила отвертку и ринулась в бой, а я, пользуясь передышкой, измученно осмотрелась.

Деревянная стойка, на которой лежали застиранные до дыр серые полотенца. Завал грязного белья в одном углу и внушительная башня из тазов в другом. По стенам развешаны потрепанные веники: березовые, дубовые, можжевеловые.