К концу четвёртого дня мне позвонили, когда был дома. В этот раз со мной общался совсем другой человек. Малословный и, понял, преклонных лет. Договорились встретиться завтра в полдень на нейтральной полосе – в ресторане на Невском, где имелись отдельные кабинеты. Когда меня предупредили, что со стороны Ордена будет два человека, ответил аналогично. Мне было кого пригласить в компанию, просто не мог найти нужного предлога, а тут сложилось всё очень удачно.

Закончив один разговор, набрал номер и с минуту ждал, когда мне ответят. Услышав бодрый голос, не смог сдержать довольную улыбку.

– Ну, здравствуй, отрок. Давно ты меня не беспокоил. Говорили, что вроде остепенился? Да и другие вести доходили. Одна удивительней другой.

Закрыл глаза и перед ними сразу всплыл облик моего старого знакомого – огромного, под два метра человека. Внешне грузный, с окладистой бородой и длинными волосами, одетый в рясу с большим крестом на груди. Священник, да немалого чина, настоятель одного из питерских храмов, но мало кто знал, что полтора десятка лет назад этот «гризли» бодро бегал вместе со мной по лесам и прериям. Боец был стремительный и непредсказуемый для врагов, да и силой обладал неимоверной. Помнится, раз на спор, а ставкой был блок сигарет, голыми руками согнул ствол трофейного автомата…

– Привет, отец Никодим. Может в тех вестях многое от лукавого, но что приоритеты в жизни поменял, эта так. Встретиться бы нам. Если подъеду к концу службы, не прогонишь?

– Проблематично это. Сейчас в епархии сложности возникли. Людей меняют на своих, а старых с повеления Московского патриархата переводят на другие должности или вообще отправляют поднимать паству в отдалённые места. Митрополит у нас новый, может быть слышал?

– Отец Никодим. Меня год не было на Родине, а что к церкви имел малое отношение, так сам знаешь. Может помощь нужна? Ты скажи сколько надо.

В трубке раздался паровозный гудок – так обычно и воспринимал смех моего друга.

– Тут не в деньгах проблема. Чудо надо, да что б такое, что б до Патриарха Кирилла весть дошла. Только вот с чудесами на Руси в последнее время не очень.

– Никодим. Надо чудо? Они есть у меня. Помнишь такие слова? Только сразу оговорюсь – меня в суе не упоминай и откуда явилось это чудо, ты мало знаешь, а само чудо такое, что, поверь, Кирилл бегом прибежит из Москвы, когда узнает что появилось у тебя в храме. И ещё одно условие – передавать в другой собор или храм эту вещь нельзя. Беды настигнут того, кто осмелится на подобное святотатство.

– Алекс. Ты это ради трёпа или…

– Или. Но и ответная услуга от тебя нужна. Завтра в полдень. Будешь занят час.

– Ты меня заинтриговал. Слушай, ты сейчас на Гражданке, у мамы? – тишина и… - Прости за глупые слова, вырвались. Знаю, как тебе тяжело далась утрата. Хоть немного отпустил из сердца?

– Если скажу да, будет враньём. Если нет – то же самое. Боль как была, так и осталась. Разве острота ушла, а всё остальное… Сейчас живу в квартире моего настоящего отца. На Рубинштейна. Можно сказать, совсем недалеко от твоей службы. Хотелось бы встретиться и поговорить до завтрашней встречи. Сложной для меня, отмечу.

– Даже так? Может нашим парням дать знать?

– У них семьи. Жёны, дети. Зачем тревожить?

– Ладно, диктуй адрес. Заеду после службы. Накормишь?

– Сейчас нет поста или есть? Хотя забыл – «мы всегда в пути, нам можно».

– Что-то вроде того.

В десять вечера, когда впустил в квартиру Пуха, как мы его всегда называли, а до пострига тот носил имя Вячеслав, были крепкие объятия, а потом долгий ступор от моего внешнего вида. Пришлось доказывать, что я это я, вспоминая моменты, которые знали только мы двое. Сели на кухне и Никодим долго не мог оторвать глаз от моего юного лица.

– Рассказывай с самого начала. Мне надо успокоиться, а то сойду с ума, глядючи на тебя. И налей чего-нибудь, что бы мозги прочистить.

Налил ему и себе и… за пару часов приговорили бутылку виски в раз. Пришлось рассказывать чуть ли не с момента, когда окончательно ушёл на вольные хлеба и не подписал очередной контракт. Никодим молчал, но через каждые пару минут мотал гривой, словно не веря. Когда закончил, что бы доказать свои слова, провёл Пуха в кабинет и показал шкуру, которую расстелил на полу. Тот только ухнул в изумлении. Присел на корточки и провёл рукой по невероятно длинной шерсти.

Вернулись на кухню, и я достал новую бутылку, но Никодим показал, что всё.

– И ты меня хочешь взять с собой в качестве друга или…

– Именно что или. Хочу, что бы рядом присутствовал православный священник. Сам знаешь, я, скорее язычник, меня не крестили, да и вера в нашей семье было редкой. Той, что уже почти забылась на Руси.

– Помню. Род для тебя всегда был превыше всего, Одинака.

– Я тогда ещё не понимал до конца, что заложено в смысл слов «Память и Наследие Рода». Я тебе вот совсем недавно рассказал о разумных тиграх, у которых генетическая память сохранилась от самых древних. Вот и у меня иногда просыпается что-то из этого. Не удивляйся, Никодим, говорю правду. Не могу похвастаться, что помню всё – от первого в нашем Роду до своего отца и матери, но иногда всплывают в памяти куски жизни тех, кто ушёл давным-давно.