Ясень
вернуться

Бальмонт Константин Дмитриевич
Шрифт:

От Солнца к Солнцу

От Солнца к Солнцу – пламень умягчённый, Ночная лютня снов звезды к звезде, – Я чую соответствия везде, Я, цвет Земли, в расцвет Небес влюблённый. Я вечно упадаю в Дух бездонный, Всем гнётом тела, в невесомость, где Тень череды уступит череде, И будет тишь – как колокол всезвонный. Я должен долгий путь пройти сполна. Не для меня ли Демоны качали Живую люльку вымыслов и сна? За пеленой сомлеет пелена. Как хорошо мне в лунной здесь печали, Душа-невеста снегом убрана.

Имена

Есть волшебство вещей и их имён, Есть буквенное, нет, лишь звуковое Гадание в преджизненном покое, Что, угадавшись, выявило сон. Есть в бедных сёлах колокольный звон, Есть яростность в ликующем гобое, Их слушаешь, и хочешь слушать вдвое, Затем, что в них угадан небосклон. От пламеней вселенского пожара До первых капель кроткого огня, Что влагой стал, дождём упал, звеня, – В сознанье звуковая зрела чара, Колодец угадания, без дна. Так всколосились в мире имена.

Тайна

Среди древнейших землеописаний Забыт один могучий Океан, Меж тем как самый яркий в нём обман, И самый нежный свет, как в зыбкой ткани. Безумна водокруть его рыданий, Звенящей мглы пьянительный кальян В веках тоски Земле от Неба дан, И звёздный смысл сквозит в священной дани. Единое из всех земных морей, Где можно пить. И пьём мы ненасытно. Вселенная глядит в него. И слитно С бездонностью, наш разум, как ручей, Лиясь из тайн, втекает в Тайну, льётся. Тот Океан здесь Музыкой зовётся.

Канун

Что лучше в мечте многозвонной, Чем полный надежды канун? Смычок, чуть коснувшийся струн. Любовь в предулыбке влюблённой. Наш дух в несвершённостях юн. Что лучше, чем цветик оврага, Цветущий на мленье снегов? Рожденье, в камнях, родников. Пленительна пряная брага, Во здравие юных богов. Что лучше родных навечерий, С мерцанием ласковых свеч? Восславим заветы предтеч. Раскроем для счастья все двери. Кто ждёт, – и дождётся он встреч.

Наручни

Качаюсь. Качаясь, качаю. Тихонько и верно точу. Скольжу по оконному краю. В душе возжигаю свечу. Прочтя заклинанье в алмазе, По острому острым черчу. Вселенная – в видящем глазе. Вселенная будет моя. Сотрутся железные вязи. Ветров заиграет струя. Сорвётся оконная рама. В утонченных наручнях я. В тюрьме. И в преддверии храма.

Поющее дерево

Я дошёл до звенящего дерева, Там ветви слагались в храм. Благовонное алое марево, Огонь и жертва богам. Я стоял у поющего дерева, Был брат я шмелям и жукам. И с пчелой устремлялся я в зарево, Был пономарь мотылькам. Я стихами, И мечтою, Молодою, Им звонил. Под ветвями, Меж цветами, Был в том храме Звон кадил. Я с Весною, Как струною, К свету, к зною Говорил. Были взоры, Разговоры, Были хоры Нежных сил. Я с осою Полосою Нижних воздухов летел. Я смеялся, Расцвечался, Забавлялся, Как хотел. Вот с пчелою отягчённой В улей сонный я лечу, В улей звонный, отдалённый, Держим путь мы по лучу. Вот и бронзовка, с крылами Как златистый изумруд, Зеленея над цветами, Потонула в гулком храме, Радость в песне, Солнце с нами, Здравствуй, бронзовка, я тут. И в этих чащах, И в этих кущах, Ветвей поющих, И пчёл звенящих, В благоуханье, И в озаренье, В оцепененье, И расцветанье, Упившись мёдом, Первичным млеком, Я с вешним годом, Нечеловеком, – Нечеловеком, По тайным всходам, Лечу и рею, И разумею. Мечтой моею Всхожу к порогам Иного сада, Иного лада, Иного строя, Где заодно я С Всесильным Богом, Мы Вечность мерим Весенней птицей, Весёлым зверем, Их вереницей, Лучом, зарницей, – Средь снов текущих, С пчелой летящей Сквозистой чащей Ветвей цветущих, Я в райских кущах, В Весне манящей Я стих звенящий.

Зверь-цветок

Ведя как бы расплавленным металлом, Хочу в стихе я вывести узор. Есть зверь-цветок, зовущийся кораллом. Цветок с цветком, поёт безгласный хор. Они растут согласными чертами, Слагая титанический собор. На кратере потопшем, чередами, В столетиях свою свивая цепь, Восходят звери мерными рядами. Их мысль, и хоть, и сон, и явь, и лепь Сцепляются. Их белые скелеты Лазурь волны преображают в степь. В лагунах изумрудом млеют светы. Ещё усилье тысячи цветков, И остров встал, кораллом Солнцу спетый. Твердыня встала круглых островков, В их круге тишь зеркальная лагуны, Псалом, зверями вылепленных, слов. А Океан кругом рождает струны, Бросая волны сонмами лавин. Изваян перстень, вложены в нём руны. В морях миров ход творчества един.

Я играю берегами

Я играю берегами, Рыбаком идя по ним, Обсуждаю с облаками, Пламень глянет ли сквозь дым. И когда, как ночи, тучи Вдоль драконят свой объём, Голос облака могучий Я включаю в слово – Гром. Увидав, как в беге пьяном Пляшут синие валы, Глубь я назвал – Океаном, И морям пою хвалы. Месяц с Солнцем – я венчаю, Месяц должен быть женат, Без жены я сам скучаю, И всегда обняться рад. Слыша шелест меж листами, Видя в ветре шаткий лист, Шелестящими устами Я сложил свой первый свист. А за первым миллионный Страх возник, любовь, восторг, Я во впадине уклонной, В горле, воздух слов исторг. Ветры, птицы, травы, звери Были б только тенью сна, Если б им, в различной мере, Не пропел я имена. В пляске мысли веря играм, Всем зверям веду я счёт, Тигр скажу, и вот я с тигром, Молвлю слон, и слон идёт. В мигах звуком мир угадан, Нить дана златая мне, Вьётся, курится, как ладан, А клубок – в другой стране.