— Это мои братья, Леша и Жора, а этот мой командир, Ян Борисович!

Мы подошли к моим родителям, охранявших пару чемоданов и узел, мама бросилась мне на грудь.

Гамарник, прокашлялся и протянул руку моему отцу — Командир вашего сына, Ян Борисович Гамарник! Хочу поблагодарить за вашего сына. Хорошего советского человека воспитали! Отец покачал головой — За что же ты такой орден получил, Сашка?

Я улыбнулся — Все потом, потом.

Повернувшись к разинувшим рот пацанам спросил — Когда аттестаты о окончании школы получите? Вас в Москве высшее училище госбезопасности ждет не дождется.

— В этом году, честное комсомольское.

Я пригласил начальство — Товарищ Гамарник! Может посидите с нами, да и водителя вашего приглашаю. Не каждый день Героя Советского Союза обмыть есть повод.

Мой отец споткнулся, хорошо, что не упал — Как Герой? Это ты что ли, Сашка?

Глава 13

Войдя в мою квартиру, замнаркома покачал головой — Пусто у тебя как в пустыне!

Я пожал плечами. Мне удалось купить обеденный стол на десяток человек и десяток жестких стульев, сделав заказ в артелях на пару шкафов, кровать, матрас и мягкий кожаный диван. А вот в антикварном цены кусались и я решил покупку отложить.

Пока моя родня бродила по квартире, я пожаловался начальству — Кустарь просит за обычную этажерку семьдесят рублей. Государственная фабрика когда-то про­изводила этажерки по тридцать восемь рублей, но пре­кратила это производство. Письменный стол с одной тумбочкой очень удобен для небольшой комнаты. Такие столы делала Ольховская фабри­ка по цене восемьдесят семь рублей. Фабрика прекрати­ла их производство, и кустарь, не чув­ствующий давления государственной промышленности, требует за такой стол сто шестьдесят рублей. За диванами — очереди. А оттома­нок никто не берет. Диваны и оттоман­ки делаются из одинаковых материалов. Но оттоманка дороже дивана рублей на сто и производство ее выгоднее. И фа­брика усиленно производит оттоманки, спрос на которые ничтожен. Некоторые мебельные фабрики в погоне за при­былью изготовляют только канцеляр­скую мебель, прекратив выработку ме­бели для квартир. Скудость ассортимента мебели в ма­газинах поразительна. Люди обзаво­дятся патефонами и шахматами, но па­тефонных и шахматных столиков в продаже нет. Книжный шкаф делают только одного размера, достаточного для библиотеки ученика пятого класса, но и такой шкаф надо долго искать. Книжную полку купить попросту негде. Как мне пояснили, иногда в мебельных магазинах по­являются гарнитуры реставрированной мебели. Цена гарнитура для одной ком­наты — десять-пятнадцать тысяч рублей, бывает и выше. Гарнитур этот угнетает не только своей ценой, но и сти­лем, не соответствующим современным вкусам. А гарнитуров новой мебели, по­проще и подешевле нигде нет. Подобрать один стул к имеющейся столовой тоже не удастся. Нет у нас мастерских для приема индивидуальных заказов на мебель, хотя потребность в таких ма­стерских огромна. Мне с трудом удалось по моим чертежам заказать кровать с диваном и платяные шкафы! Одна московская фабрика выставляет модели диких «дивано-шкафо-кроватей», от которых все справедливо шарахаются. В Ленинграде были сделаны удачные образцы мебели без вырезов, с обтекаемыми формами, но этот опыт ни­кем не подхвачен. А вот их мебель как раз не задерживается в магазинах. Мебель поражает своим убийствен­ным однообразием, хотя стандарта на нее нет. Технические условия, разра­ботанные в прошлом году Союзмебелыо, вызвали протесты торгующих организаций. В самом деле, проект Союзмебели способен был вызвать глу­бокий пессимизм: в мебели первого сор­та допускалось шатание стола на ножках, преогромные суки в пять санти­метров, просветы в шкафах, разболтан­ность филенок и другие крупные поро­ки. Проект был забракован, но новый до сих пор не утвержден. И скверное качество мебели уныло сочетается с ее острым дефицитом. Неужели Совнарком это не видит?

Гамарник взглянул на своего водителя, который преданно поглядывал на своего начальника и решил высказаться — На этот год на программу производства мебели выделили триста миллионов рублей, в том числе детской мебели— всего около полутора процентов. Между тем, только на городской рынок требуется не менее, чем на шестьсот миллионов рублей. Кроме того, и деревне надо обязательно дать мебель, и притом хоро­шую. Одно увеличение программы еще не разрешит вопроса. Менять надо и географию мебельной промышленности. Нелепо, когда Чита требует сорок ваго­нов мебели из Ленинграда. Никак несообразно везти мебель на Урал, в Сибирь, где тьма леса. Сейчас правительством запрещены перевозки готовой мебели на расстояние свыше шестисот километров. Местным организациям волей-неволей придется теперь заняться производством и сборкой мебели на местах. Мда, поехали в комиссионку! У меня не такие траты, чтобы я полностью расходовал свою зарплату и на новоселье я хочу сделать подарок. — подойдя к телефонному аппарату, стоящему на полу, поднял его и набрал номер — Это Гамарник! Срочно грузовик к антикварному магазину на Большой Никитской.

Положив трубку, Ян Борисович добавил — Гриша, пойдем, в комиссионку подскочим.

Я попытался возражать, но мой начальник даже не удостоил меня ответом и вышел из квартиры.

Моя мама удивленно посмотрела вслед сбежавшим — Это что такое было?

— Сейчас они вернутся. За подарком к новоселью побежали.

Похоже о мебели мне кручиниться не придется. Отец из соседней комнаты кивком головы попросил уединиться.

— Мам, там на плите гусь жаренный, вареная картошка. Начинай накрывать на стол.

В то время, как в Европе и США газовые плиты уже вошли в обиход, в СССР они появились в начале 30-х годов, в основном после 1932 года, в столичных домах новой постройки и в состоятельных семьях. Первые газовые плиты были двух- и четырехконфорочные, с маленькими духовками, а ручки на такие плиты делались вручную. Они завоевали любовь всех, кому приходилось готовить пищу: хозяйки пели им оды, а летописцы отмечали новую эру коммунального хозяйства. Мне как раз повезло с газификацией нового дома.

Я подошел к отцу и тот, убедившись, что мать нас не слышит, прикрыл дверь в комнату и спросил — Рассказывай, Саша, за что тебе Героя дали?

— За доставку важных секретных сведений и за захват высокопоставленных иностранных офицеров. Да не беспокойся, отец, я же не один был, с группой разведчиков. Сегодня нас награждал в Кремле товарищ Калинин.

— И где же вы все это добыли? Да не сомневайся, я никому ни слова.

— У наших соседей. Извини, но с меня взяли подписку о неразглашении.

Дверь распахнулась — оба брата с широко раскрытыми глазами смотрели на меня — Обалдеть! Наш Сашка — разведчик! Сам Калинин награждал!

Я их схватил за уши — Подслушивать не хорошо! Если хоть кому сболтнете, то я из-за вашего длинного языка серьезно пострадаю. Вы же в училище госбезопасности собрались поступать? Так болтунов туда не берут.

Лешка покраснел — Да ты что, брат! Мы никому не расскажем, за что тебя конкретно наградили. Так что можно говорить-то?

— Ну, скажем, наградили меня за задержание опасных шпионов. А вот где произошло задержание, вы не знаете. Все понятно? Отец, может поживете пока со мной? Я все равно домой только поздно вечером возвращаюсь, да и то придется видно в командировки ездить часто.