Шрифт:
– Уж не думаешь ли лизоблюдничать там?
Улыбался покорно: и все-таки - шел: к фон-Мандро; раз профессор со скуки ему предложил уравнение: Митенька нес чепуху:
– Ты, брат, двоечник.
Митенька чмокал губами, стыдился, но быстро ушел: к фон-Мандро.
...............
Только с Наденькой было легко; но ее, как и не было: курсы. А вечером часто ходила в театр: но когда появлялась она, голосенком везде подымала звоночки: веснела глазами; вертеницы строила: и перепелочкой бегала - в рябенькой кофте с узориком травчатым (птичка чирикала): вечером, кутаясь в мех перегрейки, бежала наверх, чтобы в синенькой триповой комнатке что-то читать: до трех ночи.
Однажды с собою она принесла синеглазый цветочек: Ивану Иванычу: он добрышом посмотрел:
– Ах, девчурка!
Он был цветолюбец: и - нос тыкал в цветики.
...............
Вшлепнулся в кресло над крытым столом.
Василиса Сергевна затеяла:
– Шубнику беличью Надину шубку - скажу я - продать: купить мех настоящий: теперь говорят, что и соболь недорог.
Пропели часы под стеклянным сквозным полушарием на алебастровом столике.
– Шуба соболья кусается - в корне взять: полугодичное жалованье. 1000
Отодвинул тарелку.
– Невкусен суп с клецками, - бросил салфетку он.
Встал и пошел, сотрясая буфет, чтоб замкнуться в задушлине: фыркаться в пыльниках.
Там за окошком валили снега.
7.
И захаживал Киерко: синий курильник устраивать.
Он потопатывал в валенках, в старом своем полушубочке, в клобуковатой, барашковой шапке: кричал еще издали:
– Ну? Как живется? Как можется?
Дергал плечом, вертоглазил, наткнувшись на свару: профессору вклепывал, ловко руками хватаясь под груди:
– Э, полно, - да бросьте: какой вы журжа!
Вынимал чубучок свой черешневый:
– Лишь толокно вы бобовое - ну-те - разводите: я ж говорю!
Глазик скашивал в дым, а другой - закрывал; и зеленой бородкою дергал: показывал лысинку.
Раз он наткнулся: профессор стоял перед дверью: профессорша в старом своем абрикосовом платье с горжеткою белой стояла - за дверью (лишь виделся - стек блеклых щек).
– Погодите, - вскипался профессор руками враспашку.
Профессорша вякала:
– Не бородою ведется хозяйство.
– Не косами.
Но, выгибая губу, на него завоняла разомкнутым ртом:
– Головастик!
– Касатка!
Вмешался тут Киерко:
– Бросьте!..
Профессор в ветшаном халате таким двоерогом тащился к себе: со зрачками вразбрось, со словами вразбродь и с рукою вразбежку; наткнулся на Митеньку:
– Ты чего кляпсишься?
Киерко, выйдя в столовую, сел и курил свою трубочку:
– Ну-те - житейщина, нетина, быт.
Не ответила: плакала.
– Он аттестует себя... таким образом.
Киерко бросил доскоком зрачочек, додергал носок, докурил, вынул трубочку, ей постучал о край столика: быстро пошел: и наткнулся - на Митеньку.
– Парень же ты, - жеребчище.
Прибавил:
– Досамкался, брат, до делов: брылотряс брылотрясом.
И вдруг оборвал:
– Брекунцы-то оставь, - не поверю ни слову: и так на дворе там у нас разговоры о книгах пошли.
В кабинете профессор беспроко нагрудил предметы: устраивал грохи - на полке, под полками.
А Киерко долго смотрел на него:
– Хоть бы пыль постирали: желтым-желто в комнате: шкапчика три прикупили бы, да запирали бы книги - на ключ: это ж - ну-те - опрятней: и все же сохранней.
Профессор тащился рукой за платком.
В то ж мгновенье сомненье его посетило: он - вычихнул.
– У петуха - чорт дери - сколько ног?
– он уставился в Киерко.
– Три - говорят!
– Нет, позвольте-с, - профессор обиделся даже, - я знаю, что - две.
– Почему же он спрашивал?
Вдруг он поморщился.
– Руку жует что-то мне.
И потрогал свободной рукою висящий свой кутыш.
Когда ушел Киерко, стал он копаться в своих вычислениях, выщипнул две-три бумажки из кипы, на ключ запер дверь, сел на корточки, угол ковра отогнул, вынул малый паркетик (тот самый, который, он знал, - вынимается): и под паркетик запрятал бумажки: на этих бумажках крючки начертили суть жизни его; почему же не свез в стальной ящик он сути открытия? Не догадался, - не знал, может быть, что такая есть комната в банке, где ящик стальной покупали.