Обратный путь до спрятанной в тростнике лодки не занял много времени. Все мчались, как на крыльях, уже не заботясь о скрытности передвижения и маскировке, хотя не забывали и об осторожности, огибая подозрительные холмики и ямы на приличном расстоянии. Лишь однажды им пришлось задержаться, когда впереди вдруг стали ни с того, ни с сего валиться громадные деревья, создавая нечто вроде искусственного завала. Однако Илья сориентировался правильно, и беглецы обошли полосу вывала леса по колено в воде, вдоль берега озера, весьма топкого, но выдержавшего тяжесть людей. И все же совсем без инцидентов убежать из владений храма не удалось.

Они уже садились в лодку: Антон первым, затем женщины, Илья подстраховывал их, стоя на берегу лицом к лесу с арбалетом в руках, — как вдруг на берег из леса хлынула волна муравьев. Вернее, насекомых, большую массу которых составляли муравьи. Но были здесь и жуки всех форм и размеров, кузнечики, лесные жужелицы и медведки, пауки и какие-то многоногие козявки, а также летающие виды — осы, шершни, пчелы, слепни и комары. Запоздай беглецы с посадкой хотя бы на полминуты, агрессивная волна насекомых захлестнула бы их с головой, а так пострадал только Илья и Антон, искусанные летающими «штурмовиками» — осами и слепнями. Женщины отделались легким испугом.

К счастью, мотор завелся сразу, как только Илья дернул за рукоятку дросселя. Лодка отошла от топляка, набитая пассажирами под завязку, едва не черпая бортами воду. Илья, загружавший в нее плиту с Ликом Беса, первым отметил, что плита потяжелела. Если в начале пути она весила около десяти килограммов, то теперь уже не меньше двадцати, и похоже было, что с каждой минутой ее вес возрастал. Илья видел это по увеличивающейся осадке лодки. Но остановить процесс они не могли, поэтому Пашин предался управлению лодкой, предоставив Антону право следить за обстановкой и обороняться в случае неожиданного нападения.

Валерия и Владислава скорчились на дне моторки, полагаясь на мужчин, молясь в душе, чтобы все их приключения наконец закончились, и все-таки девушка первой почувствовала погоню, дернула за рукав Антона:

— Они где-то рядом!..

— Кто?

— Плохие люди…

Затем и Антон увидел этих существ; людьми назвать их не поворачивался язык.

С двух сторон протоки, куда уже вошла лодка, вдоль ее берегов с огромной скоростью мчались звероподобные гиганты с плоскими лицами, похожие на того снежного человека, с которым имел честь сражаться Антон возле покоев верховной жрицы. Их было десятка полтора, и мчались они так, будто бежали по ровной асфальтовой дорожке, а не по топкой пересеченной местности, заросшей уремой[34] и раменьем — густым дремучим неухоженным лесом.

— Навьи воины! — вскрикнула Владислава, побледнев.

— Чем они опасны, кроме силы и неуязвимости? — спросил Антон.

Словно отвечая на его вопрос, у бортов лодки вдруг начали вырастать фонтанчики дыма, что, как уже знали путешественники, означало стартовую фазу какого-то недоброго заклинания.

— Держитесь! — рявкнул Илья, увеличивая скорость и поднимая над головой тускло блеснувший перстень в форме змеи.

Лодку тряхнуло, и тотчас же в кильватерной струе воды в нескольких метрах от кормы моторки совершенно бесшумно поднялся в воздух огромный водяной столб, напоминающий фонтан от взрыва подводной мины. Впрочем, это и в самом деле был взрыв мины, только не обыкновенной, а магической. Перстень верховной жрицы «сбил настройку» заклинания, и мина взорвалась на мгновение позже, чем следовало.

Затем водяной пузырь лопнул впереди, но лодка пронеслась над ним до того, как он превратился в паро-водяной столб. И наконец еще два «взрыва» догнали моторку уже на выходе из протоки в озеро, причем один из них произошел почти под лодкой. Корму моторки подкинуло вверх, пассажиры едва не повылетали из нее, мотор заглох, и в наступившей тишине стало слышно, как вдоль берегов протоки трещит валежник под ногами навьих воинов.

— Вёсла! — не потерял самообладания Илья.

Антон вытащил весла, вставил в уключины и начал грести, не обращая внимания на боль в простреленном плече. Владислава сжала в руке оберег бабы Марьи, глаза ее сузились, взгляд стал враждебным, физически отталкивающим: она пыталась остановить навьев справа по борту своими методами. Валерия, глядя на нее, взялась за карабин, направляя ствол на левую сторону протоки. Ширина русла здесь была небольшой, метров пять, и до моторки можно было дотянуться палкой, не говоря уже об оружии посерьезнее.

— Стреляй только в тех, у кого в руках острые сучья, — посоветовал Илья, все еще держа над головой перстень Пелагеи.

В ту же секунду Валерия выстрелила.

Один из мужиков в черном, приблизившийся к берегу на расстояние броска, кувыркнулся через голову, врезаясь в ствол осины, и хотя он почти сразу же поднялся, но двигался уже медленнее и неувереннее. Валерия выстрелила еще раз и еще, отбрасывая сующихся к воде навьев одного за другим, и в это время лодка наконец вырвалась из протоки в озеро.

— Горите вы все синим пламенем! — пробормотал Илья, бросая перстень через плечо, в начало протоки.

И произошло чудо! Навьи, выбежавшие на берег по обеим сторонам протоки, готовые кинуться за лодкой вплавь, вдруг взвыли, заметались между деревьями и загорелись! Взметнувшиеся языки огня охватили каждого со всех сторон, превращая давно умерших людей в живые факелы, и цвет пламени был действительно синим, с голубым просверком.

Антон начал грести медленнее, плечо у него болело все сильнее, и Пашин сам сел за весла. Валерия, бледная от пережитого, но решительная, опустила карабин, перебралась к Громову, стала греть ему плечо ладонями. Улыбнувшись, он поцеловал ее пальцы, чувствуя облегчение.